У меня девять жизней

Рука скользнула по его плечу. Он опять был один на поляне. Глубоко вздохнул, вбирая в себя густые, как мед, запахи ночи, и внезапно три тени мелькнули перед ним — собаки ринулись и длинными прыжками унеслись по теневой стороне просеки. Колька подумал: «А, начинается. Чутье какое-то у меня есть…»

Потом задрожала земля под тяжелыми шагами, он подумал, что ведут слона. Потом, мелькая и раскачиваясь в лунном свете, у дальнего конца просеки появились бесформенные гиганты. Колька приподнялся, чтобы рассмотреть их. Охнул. С просеки волной прокатился формалиновый запах, и от него Колька потерял голову. Схватил тяжелый пистолет, выругался и выстрелил в правого — желтая глыба, качнулась на ребристом краю глушителя. Он вел мушку влево, нажимая спуск, когда светлый круг ложился на черный шпенек — есть! есть!

Они шли. Быстро. Во всю ширину просеки.

Вверху завыла обезьяна. Колька вздрогнул, дал еще серию выстрелов и каждый раз видел, как отшатывается чудовищная безглазая голова, а они шли. Как во сне. Оставалось три патрона, но уже не было сил наводить пистолет. Колька застонал, это было вне реальности, и он пытался проснуться.

Между чудовищами проскочила тонкая человеческая фигура, вскинула руки.

— Безумец, — проговорил человек.

Чудовища стояли за его спиной.

— Зачем ты привел их? — сухими губами прошелестел Колька.

— Чтобы вы ушли к Железной дыне.

Перехватило горло. Он просипел «ле-е…» — первый слог слова «зачем», но за него спросила Нанои:

— Зачем привел ты нардиков? Пришельцы сами спешат уйти.

— Возможно и так, о Врач… Однако Равновесие прекрасно, а железо несъедобно, — ты слышала, как пугал он посланцев Великой?

— Как и вы тщились испугать его, глупцы!

Колька молчал.

— Я спрашиваю пришельца: согласны ли вы уйти?

— Согласны, — выдавил Колька.

— Слово сказано. До рассвета вы опуститесь у Железной дыни. Врач полетит вместе с вами, если захочет.

Колька был еще заморожен ужасом — что за чудовища! Он знал, что только из-за Нанои не бросает пистолет и не кидается на землю, закрыв руками голову.

— Поспеши, — сказал человек. — Птицы ждут.

— Пусть уйдут эти.

Человек пропел на языке Памяти: «Возвращайтесь к Наране». Чудовища качнулись, исчезли в лунной тени; мерно, глухо вздрагивала земля. Человек улыбается как ни в чем не бывало. Когда он повернулся к свету, Колька узнал его — один из тех, кто сопровождал старого Хранителя Памяти. Жук на его груди казался черным.

Они вместе вошли в лечилище.

Розовый, очень живой Рафаил сидел на боковой скамье и громко смеялся. Увидев людей, он дрыгнул ногой и заржал с тупой жеребячьей радостью, рассыпая бахуш из кулечка: «у-а-ах-ха-ха-ха!»

— Что это?! — воскликнул Колька. — Что здесь было?

Колька вдруг понял, что сидит на скамье, а девушка обнимает его и гладит по щеке. И быстрым, острым шепотом утешает:

— Он здоров… Я закрыла его лоб, Адвеста.

Володя понял: закрыла память во лбу. К утру она откроется.

Человек, стоявший у входа, сделал нетерпеливый жест.

— Память во лбу? Володь, объясни, — изнеможенно попросил Колька.

С мучительной гримасой Володя стал объяснять, что Нанои каким-то образом отключила лобные доли мозга у больного. Без этой процедуры Рафаил не смог бы ходить от боли.

— О господи, какой бред, — сказал Колька.

— Он здоров, — твердила девушка.

Рафаил ухмылялся и жевал сушеных термитов, икал.

— Поспешите, — сказал человек с черным жуком.

Девушка поднялась с колен и сурово спросила:

— Кузнец, почему ты распоряжаешься в лечилище?

— Я — хранитель Памяти, — ровным голосом возразил человек. — По Воспитанию я действительно Кузнец, но здесь представляю Нарану. Ты полетишь с больным пришельцем?

— Я — Врач, — сказала девушка.

— Ты передашь по гонии, когда все кончится.

— Хорошо. Колия, больного надо вести под плечи. Я понесу лекарства. Иди, Кузнец.

Колька подсунул плечо под Рафкину вялую руку, пробормотал: «Взяли…», и они поплелись к выходу. Волоча ноги, Рафаил хныкал: «Не хочу, не хочу, не хочу!» Человек с черным жуком повел их в черную молчаливую ночь, закрытую сверху кулоном лунного света.

9

Наблюдающего небо освободили собаки. Они примчались из лечилища взъерошенными — рычали от страха, — но сейчас же кинулись грызть и дергать лианы, обмотанные вокруг торса хозяина. Ахука терпеливо ждал, старался не шевелиться. В трех шагах от него животные Равновесия зарывали тело Тана, копошились и похрюкивали в темноте. Комочки земли осыпали ноги Ахуки. Бедный зверь… Перед закатом он подходил к Ахуке и пытался что-то сказать, просил ласки и сочувствия, глаза у него слипались, как у человека. И его убили.

Слуги Великой не пожалели лиан — нардики успели вернуться, пока собаки работали. Гиганты прошли навстречу лунному свету гуськом. Они действительно были крупнее, чем крии: в два человеческих роста, с толстыми беспалыми руками, с глазами посредине груди. Вместо голов у них были плоские горбы. Как раз, чтобы уложить и нести человека. Но они шли пустыми…

Ахука рванулся, лианы лопнули, обдирая тело. Он схватил лук, взял собак и гепарда на поводки и огромными прыжками понесся в лечилище — звери тянули, как бешеные.