У меня для тебя только клыки (ЛП)

– Знаешь, – наконец сказала Лиззи. – Я просто пойду в клуб до его открытия и сожгу здание дотла. Это точно его остановит.

Вильгельмина покачала головой. Лиззи была права, когда сказала, что Вильгельмина не хочет никому навредить. Она хотела остановить то, что происходило в клубе, но она не хотела сделать ничего, чтобы по-настоящему навредить кому-либо. Она не была радикалом, верящим, что иногда насилие может все остановить. Хотя некоторые члены Сообщества иногда так считали. Она просто хотела обезопасить смертных от садистских, эгоистичных вампиров. Хотела бы она, чтобы и для нее подобное сделали в прошлом.

– Ладно, – согласилась Лиззи, – не буду сжигать дотла. Дай подумать. Она разорвала еще одну упаковку Twinkies.

Вильгельмина наблюдала за ней, пытаясь придумать что-нибудь, что помогло бы закрыть клуб дольше, чем на вечер. Огонь вычеркиваем. Вода тоже – слишком много огня нужно для нее. Подделка спиртного – неэффективно. Отравленная еда – слишком опасно. Так что остается?

– Придумала, – неожиданно сказала Вильгельмина. – Проверка санэпидстанции.

Лиззи кивнула.

– Да, может сработать. Если все сделаешь правильно.

Вильгельмина ухмыльнулась. О, да. В этот раз ее план точно сработает.

Себастьян шагал по клубу, кивая работникам, мимо которых проходил. Они были заняты, готовя клуб к еще одной безумной ночи. Он осмотрел большую комнату в поисках темных волос и очков в темной оправе, но не нашел их. Новой официантки еще не было здесь, или, возможно, сегодня был ее выходной. Или, что еще лучше, она уволилась.

– Где новая девушка? – спросил он Надин, стараясь держаться как обычно, садясь на барный стул.

Надин посмотрела на него, затем взяла пачку салфеток.

– Будет с минуты на минуту.

– Так что с ней не так?

Надин не выглянула из-за бара, за которым сидела на корточках, пополняя запасы на полках.

– Ты о чем?

– Она странная.

Надин встала, скомкала пустую упаковку от салфеток и бросила ее в серое пластиковое мусорное ведро под стойкой бара.

– Да, – согласилась Надин. – Но она безобидна.

– Когда не разжигает пожары на складе.

– Это была случайность.

Себастьян кивнул, но знал, что не выглядит уверенным. Что-то в поведении новой официантки казалось ему неправильным. Она будто казалась расстроенной, когда он уверил ее, что остальная часть клуба в порядке. А затем в его квартире она точно боялась его.

Он думал, что мог бы оправдать ее страх тем, что она точно ожидала увольнения, как сделали бы большинство работодателей. И он гадал, почему не получалось.

– Ты сказала, что ей нужно это место, – сказал Себастьян. – Почему? Какая у нее история?

Надин перекладывала вишню мараскин из большой банки в металлическую чашу.

– Я мало знаю о ней. Она достаточно молчалива.

– Так откуда ты знаешь… – начал Себастьян, но его старший бармен оборвала его резким блеском в темных глазах.

– Я просто почувствовала, что ей нужна эта работа, – выложила она. – Она какая-то… отчаявшаяся.

Себастьян не мог с этим не согласиться. С самого начала в ней чувствовалась какое-то странное отчаяние. Он собрался это сказать, когда новый комментарий Надин прервал его.

– Она кажется потерянной.

Себастьян остановился. Разве не это он чувствовал в ней тоже? Он просто не мог назвать это, как смогла Надин. Она была какая-то встревоженная и потерянная. Она не была похожа на знакомых ему вампиров, а владея этим клубом, он повстречал многих. Он должен был признать, что она пробудила его любопытство.

И если не брать в расчет ее невезучесть, она, очевидно, была неопасна. На самом деле, если не брать в расчет ее странность, то она была почти непримечательна. Без этой отличительной черты вампиры были ничем. А она такой не была.

Кроме того случая, когда ее одежда намокала. Тогда она становилась заметной. В его голове снова появилась картина ее, сидящей в той луже. Платье задралось до верха ее бледных бедер.

Он сжал зубы, злясь на себя. Его не раздражало то, что он обратил на это внимание. В конце концов этим он постоянно и занимался – обращал внимание на женщин. Раздражал тот факт, что эта картина все еще была в его голове, и он продолжал ее вспоминать. Он видел гораздо более провокационные картины обнаженной кожи и у гораздо более красивых женщин, но все же было что-то в… как ее зовут?

Вильгельмина.

Он сморщился. Но что-то в Вильгельмине привлекало его внимание – снова и снова в течение прошлого вечера, и опять этой ночью.

Он точно выбился из обычного уклада. Время с его святеенекуда братьями сильно перекроило его стиль жизни.

И прошлой ночью происшествие со спринклером затушило (простите за каламбур) его планы. Когда он закончил убираться в подсобке, решил просто вернуться в свою квартиру и отдохнуть. В одиночестве. Он был слишком озабочен: тем, кто мог вызвать копов по поводу обслуживания несовершеннолетних, и как не неприятно это признавать – Вильгельминой. Он думал о ней больше, чем о чертовых копах.