У меня к вам несколько вопросов

Майк сел по другую сторону от меня. Я отодвинула свой стул от стойки, образовав треугольник. У Майка были растрепанные брови, как у пожилых людей, из темных прядей выбивались длинные седые, что странным образом ему шло. А его лоб неандертальца, как говорила Фрэн, был отмечен глубокой складкой. Но в целом он выглядел как-то слащаво, слишком красивым, чтобы воспринимать его всерьез. В какой-то момент, когда мне было за двадцать, я переросла свое влечение к симметрии. Теперь же я решила, что с возрастом Майк стал привлекательней, но его все еще портило сходство с актером из рекламы зубной пасты. Он сказал:

— Мой племянник сейчас учится на первом курсе. Младший брат Лолы. Так что я отчасти приехал к нему, но завтра приезжает Серено, и нужно будет отвлечь его.

Сакина сказала:

— Он дает показания? Для защиты?

Я чуть не шикнула на нее и оглянулась в зал.

— Думаю, он у них в списке. — Майк казался таким мрачным, словно приехал на похороны друга. — Они хотят поставить его там как бы под видом подозреваемого. Дело в чем: он дал интервью, в котором сказал, что Талия не принимала наркотики, и они в основном хотят, чтобы он повторил это, потому что тема с наркотиками была частью всей теории обвинения. Но вы же понимаете, что будет, как только он окажется в суде.

Это интервью он дал не Бритт с Ольхой, а другому, гораздо более лощеному и многосерийному подкасту, который смог заплатить ему круглую сумму за участие. Он говорил всего пять минут и в основном такие банальные, очевидные вещи, но решительно заявил, что Талия никогда не принимала наркотики, даже травку не курила. «Не знаю, откуда взялась эта идея, — сказал он, и живот у меня ненадолго скрутился в трубочку. Если бы он сказал это в нашем подкасте, я бы призналась, что первая пустила этот слух. — Послушайте, я уже могу это сказать в две тысячи двадцатом. Я сам пытался! Пытался накурить ее. Ей было не интересно. Поэтому я не думаю, что у нее с Омаром были отношения по этой теме. Я вообще не думаю, что у них были отношения. Я думаю, он просто сам себе это внушил. А когда она развеяла его фантазии, он психанул».

Я все ждала, когда мои воспоминания о том, как Талия кружит вокруг мусорных контейнеров, прояснятся, состыкуются с какими-то моими взрослыми знаниями, но напрасно. Возможно, она ходила во сне. Возможно, она случайно что-то выбросила — курсовую работу, капу — и набиралась решимости, чтобы залезть туда и найти это. Возможно, она ждала вас. Что бы там ни было, я неправильно истолковала эту сцену, сгустив краски, подобно тому, как Бендт Йенсен принял светлячков за НЛО.

Я сказала:

— Это главная причина, зачем он им нужен, из-за наркотиков. Они не собираются судить его. Плюс чтобы показать, что больше никого не проверяли.

— Ну да, — сказал Майк, — ну да.

Он заметил корзинку с хлебом, которую мы взяли с моего стола, и выразительно отправил в рот большой кусок багета.

Майк представлял собой интересный случай: имея большой опыт работы в области прав человека, он не мог совладать с правосудием, если это касалось его приятеля.

Не то чтобы мне было безразлично, что будет с Робби. Меня глодало неотвязное чувство вины за то, что мы теперь привлекали к нему внимание, которого он не получил при первом разбирательстве, когда еще не было интернета. Коллеги и друзья будут теперь смотреть на него по меньшей мере с жалостью, если не с подозрением, без всяких на то оснований. Я не хотела думать о том, что люди могли сказать его детям. Был даже один такой сайт, к счастью не слишком активный, под названием «robbieserenhoisguilty.com» [70]. Дэйн Рубра в последнее время зациклился на теории о том, что Робби с Талией вышли из своих общежитий среди ночи, чтобы выпить (время смерти Талии указано неверно), и у Робби взыграла «стероидная ярость». Что было просто нелепо, потому что пусть Робби Серено и мог покуривать травку или понюхивать кокс, но он точно не принимал стероиды. Он был сплошь мускулы и сухожилия, прирожденный атлет.

— Как он, окей? — спросила я.

Майк только пожал плечами.

— Покажи мне фотку своего племянника, — сказала я, и он с минуту рылся в телефоне, а затем показал мне свою вылитую копию четырнадцати лет, совсем немножко похожую на Лолу, с таким же туманным взглядом и тонкими губами.

Я сказала:

— Он будет сердцеедом.

Как-то раз я сказала одному своему другу, когда он показал мне фотографию своего деда в армии в том же возрасте, в каком был он сам, что в жизни не видела никого сексуальнее. Как-то раз я сказала одному писателю, что была без ума от его главного героя, очевидно списанного с автора. Я называю это непрямым флиртом, и он отлично действует. Если честно, я не подкатывала к Майку Стайлзу, отнюдь. Скорее, показывала — на инстинктивном уровне, — что могла бы. Это было проявлением силы. Я теперь стала таким человеком, который мог забавы ради и по своему усмотрению флиртовать с ним.