У меня к вам несколько вопросов

— В мае, — повторила я тупо и вспомнила, как вы сообщили мне перед самым выпускным, что вы «тоже выпускаетесь», вот так сюрприз.

Дэна сказала:

— Потом он вернулся и преподавал в Провиденсе, а после я не знаю. Гордон Дар поддерживал с ним общение, но потом и Гордон уволился. Эти молодые преподаватели приходят и уходят так быстро. Иногда быстрее, чем школьники!

— Дети у него, наверно, уже выросли, — сказала Фрэн.

Дэна сказала:

— Он был забавным. Помню, как он вел этот курс оперы. Мне не верилось, что кто-нибудь запишется.

Фрэн спросила:

— Он не казался вам слегка фривольным? Со школьницами?

Дэна отняла руку от столешницы, отступила назад, но видимо пожалела об этом и снова подалась вперед, опершись всем весом на спинку стула Фрэн.

— Не-е-е-е-е! Дэнни Блох? Нет, ничуть! Ой, он был милашка. Я думаю, — сказала она, — думаю, это стало таким модным, не правда ли? Обвинять людей в чем угодно.

Фрэн выкатила на меня глаза с выражением, знакомым мне с 1991-го: ржунимагу. И какой-то своей частью я молча сказала: «Да, Дэна, я с вами согласна, потому что с каких это пор отношения тридцатишестилетнего с двадцатиоднолетней по обоюдному согласию считаются совращением или насилием?» А другой своей частью, более значительной, я сказала, тоже молча: «Вы не знаете, о чем говорите, а я все больше убеждаюсь, что мистер Блох занимался сексом с Талией Кит с девяносто четвертого по девяносто пятый год». А вслух я сказала:

— Расскажите мне, какие тут десерты. У вас есть любимый?

В конце концов Дэна вернулась к своему столику, и мы заказали пахлаву и (это было опрометчиво) вторую бутылку санджовезе.

Фрэн сказала:

— Просто обещай мне, что не будешь впутывать его.

— Кого?

— Дэнни Блоха. В этот подкаст. Это будет реально тупо.

— Я же сказала, я ни в чем его не обвиняю.

— Просто ты думаешь, что Талия спала и с Робби, и с Омаром, и с мистером Блохом. Многовато для кого-то с такими как бы традиционными взглядами.

— С Омаром она никогда не спала, — сказала я.

— Интересно. Значит, ты думаешь, это не он сделал?

Я сказала:

— Он мог это сделать и без того, чтобы спать с ней! И в любом случае, есть другие варианты. Есть, к примеру, этот тип, который убил Барбару Крокер в семидесятых.

Я слегка опьянела. А может, и не слегка.

Кроме того, я начала сознавать, что все эти двадцать три года считала семнадцатилетнюю Талию более искушенной, чем я сама. Но я ведь уже была матерью, господи боже, а через десять лет Лео будет столько же лет, сколько было Талии, когда она умерла. Я занималась с этими милейшими школьниками, и они были умничками, но при этом сущими детьми. Да и Омар, он тоже был ребенком. Мне надо перестать считать его таким прожженным типом, каким я его видела в то время, кем-то, кто знал, как вести себя на допросе в полиции.

Я сказала:

— Против Омара было столько улик. Просто было немало и вопросов без ответов. Ты так не думаешь?

Что, если, к примеру, никто, кроме меня, не знал о вас с ней? Что, если все были настолько увлечены романом Талии с Робби, что ничего другого не хотели видеть? Возможно — вполне возможно! — я знала что-то, чего не знали другие.

Фрэн сказала:

— Согласна, но у нас тут не «Перри Мейсон». Мы никогда не увидим флешбэков.

— Ты не думаешь порой об Омаре в тюрьме? Типа живешь ты свою жизнь, и при этом…

— Я думаю о Талии в земле, — сказала она. — Мой первый год в Риде, весь год мне было интересно, сколько времени нужно, чтобы тело разложилось. Было интересно, не слезла еще с нее кожа?

— Господи.

— Вот о чем я думаю. Прости, если у меня нет тонны симпатии к типу, который оставил на ней свою ДНК.

Мне ужасно захотелось сменить тему.

— Интересно, что случилось с Членским списком. — Ничего лучше я не придумала. — Надо бы сдать его в архив.

— Его бы положить в такую витрину в приемном офисе!

— Хотя бы опубликовать в журнале выпускников.

Фрэн сказала:

— Спорить готова, он все еще у Карлотты. Нам надо выложить его на одном из этих пошложопых сайтов о Талии. Эй, вот релевантная инфа о размере члена!

— Интересно, — сказала я, возможно, слишком серьезно, — есть ли у кого-то еще бинго-список Талии. Фрэн перестала смеяться.

— Ты одержима. Ты становишься одержимой.

— Я старалась удержаться. Но это — что, так плохо? Знаешь, когда было время притворяться, что нам все равно? В отрочестве. Тогда у меня была энергия притворяться, что мне все равно.

— Ты думаешь…

— Что?

— Ничего. Просто думаешь… Я знаю, у тебя была какая-то дикая травма в детстве. А потом ты попала сюда, и старший курс был таким кошмаром. Мне не по себе оттого, что я была недостаточно чуткой к тому, как сильно это ранило тебя. Я просто думала, раз вы не были подругами… Я типа считала, ты слетела с катушек на старшем курсе из-за семьи. Но смерть Талии, наверно, стала для тебя личной потерей.

Мне захотелось закричать, что она не права, и одновременно растечься лужей и сказать, что права. Я сказала довольно спокойно: