У метро, у «Сокола»

Жунев рассказал историю хиппаря. Чувак в знаменитом первом в Москве магазине самообслуживания на Люблинской улице повадился таскать сыр. Удобно: продукт упакован, сам берешь его с прилавка, надо иметь куртку с большим карманом, сунул туда сыр, и вся недолга. Его засекла покупательница, но пока соображала, кому сказать, хиппарь уже покинул магазин и не знал, что его засекли и теперь стерегли по приметам. Через несколько дней взяли с поличным. Дело не шибко важное, но при задержании хиппарь такое начал задвигать, что знакомый Жуневу начальник отделения милиции решил привлечь Петровку. Хорошо, что не Лубянку. Для хиппаря хорошо.

– Он, оказывается, сыр пер по идейным соображениям.

– Борец с советской властью?

– Нет, слава богу, а то пришлось бы уступить… соответствующим товарищам. У него сложнее теории, – Жунев глянул в дело хиппаря. – Отчуждение, сука. «Когда массы выходят на авансцену повседневности, реальность превращается в спектакль…» Размывание каких-то структур, мать твою.

– А как из этого следует сыр воровать?

– Вроде того, что если реальности нет, то и сыр ничей.

– Реальности нет, а сыр тогда откуда?

– Ну, я не вчитывался. Между КГБ и ПНД, короче, – резюмировал Жунев. – Я уж хотел психэкспертизу проводить. А тут звонки. Не мне, Подлубнову. От дипломатов, от артистов, из дирекции «ЗИЛа».

– Звонки про хиппаря из дирекции «ЗИЛа»?

– Да. Батяня у него оказался таким зубным врачом, что суши весла. Убедительно просят отнестись помягче. Я Подлубнова спрашиваю, отчего же мне сам зубной-то не позвонит, если способен убедительно попросить. Нашли бы общий язык.

Доставили хиппаря. Длинные и, естественно, грязные волосы, в камере не наухаживаешься, футболка и джинсовый костюм старые, но, похоже, все фирменное.

– Отпускаете? – оскалился хиппарь.

– Не могу уже сегодня. Калитка закрыта, – Жунев показал на настенные часы. Калитка не помешала бы ему выпустить хиппаря, но тот ведь не знал правил. – Завтра может и выпущу. Или нет. Фифти-фифти.

Нахальная улыбка мгновенно уступила место детской обиде, кончики губ поползли вниз.

– Смотри – обижается, – удивился Жунев. – Мент его обещает выпустить, а он недоволен.

– Я доволен, – поспешил уверить хиппи. – Завтра тоже ништяк. Я понимаю, имманентное свойство власти каждую секунду как-то себя проявлять. Распоряжаться траекториями не облеченных властью актантов с целью уничижения как актантов, так и траекторий…

– Ты Метлу Колбасу знаешь? – спросил Жунев.

– Кого? – не понял хиппарь.

– Не так, – сказал Покровский, хотя сам тоже забыл. Глянул в запись. – Метла Дотла, так девушку зовут. Слышали о такой?

– Ноу, сэр. Ху из ит?

– Ваша системная, – сказал Жунев. – Докажи, что у вас система. Сколько звонков нужно, чтобы такую вычислить?

– По всему Союзу? – спросил хиппарь. – Или москвичайку? Москвичайку как два пальца об асфальт…

– Откуда она, мы не знаем, – сказал Покровский. – Но известно, что она со своим другом Сергеем Ивановым выехала вчера из Ленинграда автостопом в Ригу. Надо вызвонить, доехали ли и где они сейчас.

– Может выгореть, – сказал хиппарь. – Рига – щель неширокая. Принцип двух-трех рукопожопий… рукопожатий, я имею в виду.

– Телефоны какие-нибудь помнишь? – спросил Жунев.

– Какие-то помню, а там по ходу пьесы. А может, меня в отдельный апартамент? Вы тут пока о своем, а я все прокачаю.

– А хуху не хохо? – спросил Жунев.

– Такточнопонял! – сказал хиппарь, три слова будто одно произнес. – А можно козырять, что я из ментуры звоню?

Жунев показал волосатый кулак.

– Намек понял! Стартую?

Хиппарю хватило шести звонков, часа с хвостиком, связка за связкой. Начал с того, что кто-то для кого-то переписал какой-то музон, потом обсуждались разные экзотические вопросы вроде полета на Марс (возможно, что-то другое имелось в виду, Покровский просто не понял), упоминалась какая-то кастрированная собака, двух-трех сленговых слов Покровский не разобрал. Кое-что произносилось вообще по-английски… Занимательно! Жунев отключился, похоже с головой ушел в бумаги, бурча иногда под нос «падла» и «сука», а Покровский слушал. Налили по коньяку. Хиппарю тоже налили рюмку, как гуманные милиционеры.

Вот и результат, очередной звонок – в нужную рижскую квартиру.

– Чува, привет. Я Алешка-москаль. Мне Седой сказал, что Серж с Метлой у тебя тормознули. Да? Ну отлично. А чё не гуляете? Погода-то как? Так гулять идите. С собой не забудьте… Не забываете никогда? Так держать. Дашь мне на секунду Сержа? Товарищ капитан, – Алешка протянул Покровскому трубку.

И не успел Покровский трубку до уха донести, как грянул на той стороне взрыв и раздались жуткие крики. Все вскочили, глядя на трубку, Жунев толкнул стол, и от этого, что ли, вдруг включился вентилятор, все глянули на вентилятор, и он словно осекся, фыркнул, сбился с хода, заглох.

3 июня, вторник

– Второй раз за десять дней, вы что о себе думаете? – Панасенко глядел презрительно, брыли жили отдельной жизнью, ходили ходуном. – Не смогли ничего лучше придумать? Нашли что-нибудь? Ни мычите, ни телитесь.