У метро, у «Сокола»

Плюхнулся на стул. Гога Пирамидин дождался, пока Панасенко появится в Калинине у своей «Волги», проследовал за ним до Москвы, а уж в Москве задержал по согласованию с начальством в лице Жунева.

– Скажи, Панасенко, отчего ты нам не сообщил, что у Нины Ивановны Ширшиковой есть садовый участок в товариществе «Путь вперед»?

– А чего это я должен все тебе сообщать? – быстро ответил Панасенко. Потом стал говорить помедленнее. – Да, есть такой участок. Перейдет ко мне. Ценности он вместе с домиком копеек на сорок. Но и лишним не будет.

– А когда вы были в последний раз в упомянутом домике? – спросил Покровский.

Панасенко не торопился с ответом.

– Ну? – повысил голос Жунев.

– Баранки гну. Был я…

Хотел, возможно, сказать, что был давно и точно не помнит. Но человек умный.

– Вчера заезжал, – сказал Панасенко. – Тетя Нина там в тайнике кое-какие украшения хранила, был у нее такой бзик. Только я и знал. А сейчас думаю, пора достать. Хотя ценности невысокой, – сказал Панасенко.

– А почему вы не на своей машине поехали? – спросил Покровский.

– Надоела, – сказал Панасенко. – Каждый день на ней. Это как жена, сами знаете. Она, может, и хорошая, но одна и та же, надо иногда и любовнице залимонить. Взял у приятеля прокатиться.

– И где украшения?

Панасенко молча вынул из портфеля коробку от монпансье. Там действительно обнаружились золотые и серебряные цепочки и кольца, простенькие, но много. Ширпотреб-драгметалл.

– Лишними не будут, – сказал Панасенко. – А главное – память…

– Валюту ты там хранил, – сказал Жунев. – А в субботу понял, что Покровский будет по бумажкам Ширшиковой копать, и решил перепрятать. «Волга» ему, сука, надоела…

Панасенко поморщился.

– Ты чего морду корчишь, – завелся Жунев. – Сейчас, если хочешь знать, есть технология, как по микроостаткам… по микроэлементам в тайнике определить, что там доллары лежали. И покатишься по восемьдесят восьмой.

– Технология, может, и есть, – усмехнулся Панасенко. – «В жопу не лезет и не жужжит» – знаешь загадку?

Жунев и все остальные знали, конечно, эту социально-критическую и в то же время философическую загадку.

– Ждете новых бабулек? Совсем беспомощные? – наглел Панасенко.

Гоге Пирамидину такое обращение совсем не понравилось. Он встал с матерком и с явным желанием оказать на Панасенко физическое воздействие, Панасенко тоже встал, Покровский втиснулся между ними. Панасенко отступил, сказал, что человек его – тот, что в Чуксином тупике сомнительного типа в куртке видел – уже в воскресенье отчаливает на юга. И если есть ему кого предъявить…

– Предъявим, – сказал сквозь зубы Жунев.

Опять, короче, глупость вышла с Панасенко, сидели как оплеванные. Гога Пирамидин весь красный от ненависти к себе. И в Калинине упустил супостата, и сюда зря привез. И похороны боевого товарища пропустил. Поедет сейчас на могилу.

Хотелось ему на ком-нибудь или на чем-нибудь злость сорвать, роботоподобно вращал по сторонам огромной, под машинку стриженой головой. Жунев протянул ему карандаш «Конструктор», Гога Пирамидин взял карандаш и с хрустом переломил пополам.

Друзья еще огорошили Гогу вчерашней чудовищной историей про Ригу.

– Вот залупа так залупа, – обалдел Гога. – Получается, вы слышали прямо это…

Покровский кивнул. Жунев выматерился.

– Оба насмерть?

– Наши оба, и Серж, и Метла Дотла. А местных еще было вокруг пять человек, все живы. В больнице кое-кто.

– Вот ведь залупа! И просто взрыв газа? Баллон, поди, вот этой новой конструкции…

Покровский выпил вчера с Жуневым после этого ужаса по стакану коньяка, и дома стакан. И все равно не заснул, все ему казалось, что если бы он поехал в Ленинград и нашел Сержа, ритм жизни последнего как-то да сбился бы, и не попал бы он так – секунда в секунду – под взрыв баллона. Тогда, впрочем, могли погибнуть другие люди, тоже ни за хрен собачий. Покровский догадывался, что раскочегаривает в себе иной раз мнимую вину, чтобы меньше думать о ситуациях, в которых он действительно был виноват. По жизни таких достаточно накопилось.

Фридман приехал с отчетом по «Электрозаводской», провел там часть выходных. Занадворов на старушек в известные даты покушаться не мог, поскольку с полной выкладкой пьянствовал у себя дома, у соседей, во дворе, в рыгаловке на углу. Фридман пообщался со множеством обитателей района, употребил за казенный счет несколько кружек пива, говорил с дружинниками, алкоголиками и владельцами собак на поводках. Про Казанцеву, соседку Занадворова и Елизаветы Ивановны, сказал:

– Синяк у нее. Вот тут, под глазом. Говорит, споткнулась и ударилась об перила.

Покровский вздохнул.

– В линию Василия Ивановича и сестры я и сразу не верил, – сказал Покровский. – Мы и дальше их не оставим, продолжим наблюдать, но…

– Линия старушек с «Сокола» у тебя запущена, – сказал Жунев. – Вообще не изучаете их окруже-ние!

– Видишь, если этот эпизод как последний явно уже для отвода глаз…

– Да это только в твоей версии, Покровский, – сказал Гога Пирамидин.

– Представь, что смысл был в покушении на «Соколе», и оно неудачное, – сказал Жунев.

Покровский вздохнул.