У метро, у «Сокола»

— Но нельзя отрицать, что последнее покушение подготовлено из рук вон плохо! Это не умозаключение, это для нас для всех факт.

— Ты это с таким видом говоришь, — заметил Жунев, — будто это подтверждает твою версию. А оно, наоборот, опровергает. Гога прав — исчезает образ хладнокровного комбинатора.

— Если на Скаковой все же несчастный случай, — упрямо продолжал Покровский, — то становится ясно, почему такие разрывы между эпизодами.

— Какие такие?

— Между Скаковой и станцией Гражданской прошло больше недели, с двенадцатого по двадцатое число. А потом три попытки за шесть дней. Это что значит? Это значит, что первую неделю Чебурашка готовился. Нужно был найти места, орудия убийства, все продумать…

— Фига с два, это и про простого маньяка можно сказать, что получил импульс после кирпича, а потом неделю обдумывал, готовился, — возразил Жунев.

— Маньяк не такой рациональный, — сказал Кравцов.

Прозвучало не очень. Маньяки, конечно, многим гражданским по рациональности сто сорок очков вперед дадут.

— На данный момент на Скаковой — подозрение на убийство, а не несчастный случай, — напомнил Жунев. — Эксперимент твой дал дубу.

— Ты же со мной согласен, что там несчастный! — возмутился Покровский.

— Я-то, может, и согласен, но эксперимент этого не доказал.

Не доказал, тут не возразишь.

— Полная хрень, а не версия! — сказал Гога Пирамидин. — Покровский, ты говоришь, маскировка! Какая, в заднюю часть, маскировка, если он в галошах с Чебурашкой гуляет!

— Если это он.

— А кто? — возмутился Гога Пирамидин. — Хрен какой-то сел в троллейбус в галошах через пятнадцать минут после покушения близ места покушения…

— Мы ничего про него не знаем, — Кравцов вновь не слишком удачно попытался помочь Покровскому.

— Ты не знаешь, — разозлился Гога Пирамидин. — А я знаю, что на мокрое дело с такой приметой не пойдут нормальные люди… Значит, псих!

— Хач с Чебурашкой немножко, кстати, странно, — задумчиво сказал Жунев. — Они же все на понтах… Чебурашка несолидно вообще.

— Если он психический, — Гога Пирамидин продолжал говорить раздраженно, — то нет разницы, хач он или молдаванин…

Пора выкладывать козырную карту. Покровский вытащил ее из папки, условную карту Петровского парка, собственноручно начертанную.

— О, каляки-маляки, — обрадовался Жунев. — И что же тут? Квадратики с крестиками — это что?

— Это скамейка, на которой убили Кроевскую. А это скамейка, которую мне Раиса Абаулина, соседка Кроевской по коммуналке, показала, где тоже любила сидеть убитая. А здесь, — Покровский нарисовал еще один квадратик с крестиком, — та скамейка, о которой нам рассказал сейчас Миша. На которой Варвара Сергеевна тоже сиживала, по словам свидетельницы из Владимира.

— Кузнецовой, — поспешил подсказать Фридман.

— Фридман, окно открой целиком, — сказал Жунев. — Курите как черти…

И сам закурил. Фридман открыл окно.

— Скамейка два далеко, с другой стороны парка, и сидела на ней Кроевская, по словам Абаулиной, в прошлом году, а в этом ее Абаулина там не видела, — продолжал Покровский.

— Просто не попадалась, — не преминул возразить Жунев.

— Тут важно, что все три скамейки уединенные, — объяснял Покровский. — Как бы на отшибе. А про Кроевскую все говорят, что она не отличалась коммуникабельностью… Это значит, что и убийца мог вычислить эту ее привычку сидеть на уединенных скамейках. Мог?

— Не надо ему никого вычислять, глуши, кто удобно попался, — возмутился Гога.

— Мог, — жестом остановил Гогу Жунев. — Но я не понимаю, к чему все это.

— Теперь дальше. — Покровский обвел кружками скамейки номер один и три. — Под этими двумя скамейками найден асфальт. Под одной большой кусок, орудие убийства. Под другой мы нашли — Миша нашел — маленький фрагмент того же самого асфальта. Понимаете?

— С трудом, — сказал Гога Пирамидин.

— Смотри. Убийца знает, что Варвара Сергеевна любит сидеть на уединенных скамейках, вообще только на них и сидит, и только в этой части парка. Прячет асфальт под подходящие скамейки. На одну из них она садится, он ее бздык, а из-под второй асфальт позже уносит, чтобы мы не заподозрили то, что мы заподозрили.

— И что, там всего две уединенные скамейки, в этой части парка? Кроевская обязана была сесть именно на одну из двух?

— Нет, есть еще одна, под ней мы ничего не нашли. Вот здесь… — показал Покровский на карте. — Но я как раз и думаю, что там лежал второй кусок из канавы.

— Получается, было три куска под тремя скамейками, — робко сказал Миша. — Одним убил, а два потом вынес в канаву.

— Логично, кстати, — сказал вдруг Гога Пирамидин. Но тут же поправился: — Хотя в целом дико звучит, Покровский.

— По твоей теории, охотились именно за Кроевской? — спросил Жунев.

— Да, — сказал Покровский. — На Скаковой несчастный случай. Чебурашка узнал о происшествии, и его осенил коварный план. Первую старушку грохнул в темном месте, у Гражданской. В самом безопасном из всех! Темнота выколи глаз, можно выбирать момент, не спешить, уйти можно в десяти направлениях.

— Репетиция, — сказал Гога Пирамидин.