У метро, у «Сокола»

В руке после выстрела словно затухает струна, запах пороха смешивается с карканьем разлетающихся ворон. Покровский редко брал табельное оружие, а сегодня взял, поехал перед кладбищем на Петровку, и не только он — у окошечка оружейной непривычная очередь.

Марина Мурашова некрасивая, заплаканная, Кривокапа с почерневшим лицом.

Покровский вспомнил, что забыл важную вещь. Когда шли к воротам кладбища, нагнал Чурова.

— Иван Сергеич, слушайте, тут неуместно, но…

— Говори, говори…

— Я пацанов на футбол против «Торпедо» позвал. И Сережку Серегиного думаю тоже позвать. И только спохватился, уже не знаю, как с билетами.

— Много желающих на «Торпеду»! После субботнего-то… — вскинулся было Иван Сергеевич, но понял неуместность пафоса. — Да, конечно, организуем, раз пацанам обещал. Сколько тебе?

— Аж пять штук вместе со мной выходит, — виновато сказал Покровский.

— Ты башкой-то думай, Покровский, в следующий раз! Сейчас, так и быть, организуем.

Покровский с Жуневым и еще полудюжиной офицеров поехали на поминки в квартиру Угловых. С маленьким Сережкой Покровский поговорить не успел, его увезла к себе одна из бабушек. Вторая бабушка, мама Сережи, заправляла столом, беспокоилась, хватает ли закусок… Как-то это ее отвлекало. Все офицеры по очереди сказали что-то про Сережу, Покровский тоже сказал несколько слов — формальность, что в такой момент скажешь, но вдову и мать это как-то поддержало. Так уж устроены люди.

Сначала сидели напряженно, потом выпили, чуть расслабились. Опять вспоминали Сережу, и просто милицейские истории вспоминали. Малознакомый офицер, близкий друг Углова, знающий — да уж все это знают — историю с пенсионерками, рассказал старый случай про ветерана, который попал в похожую ситуацию, но не как жертва, а наоборот. Ветеран ночью курил на балконе. А внизу дежурная аптека. Оттуда вышла женщина, ее нагнал наркоман, выхватил сумочку и побежал. Денег хотел на дозу. А у ветерана на балконе стояла открытая посылка, а в ней банки с сайрой. Правнучка-студентка прислала с практики с Шикотана. Ветеран схватил банку, швырнул в наркомана и попал ему точно в макушку. Наркоман наповал.

— Несчастный дедушка, — сказал Покровский. — Что с ним?

— Умер, что с ним. Через час в больнице и умер.

— Я не про грабителя, про дедушку.

— Так и я про дедушку! Грабитель сразу, а ветеран от инфаркта.

— Ах ты… эдак и так…

Поговорили на балконе с Жуневым, Покровский рассказал о ситуации с Сержем, о Ленинграде и Риге.

— А у меня киснет в КПЗ системный. В магазине самообслуживания воровал — тоже системно, — сказал Жунев. — Можно проверить, насколько система у них системит.

— Давай проверим!

Договорились попробовать ближе к концу рабочего дня.

Наташа старалась держаться, но несколько раз выходила плакать на кухню. Покровский однажды решился, вышел за ней, сказал, что приглашает Серегу на футбол в эту субботу.

— Думаешь, можно уже на футбол?

И тут же сама себя осадила:

— Да, слушай, спасибо, что я… Спасибо! Он пойдет, конечно! На «Динамо»?

— Да.

Наташа опять заплакала, поцеловала Покровского в щеку. Самое мерзкое из ощущений — это бессилие.

Междугородний звонок: Гога Пирамидин. Наташа удивилась — потому что уже была, оказывается, телеграмма от Гоги. Сказала, что да, держится. Подозвала потом Жунева. А тот после беседы отвел Покровского на тот же балкон. Черт знает что, ушел Панасенко от Гоги!

— От Гоги?! Как ушел?

Так. Сегодня поздним утром Панасенко и эффектная женщина пошли завтракать. «Гога говорит, что хрен этот прямо в тапочках в ресторан приперся». В какой-то момент Панасенко отлучился вглубь ресторана и не вернулся. Ушел, как позже выяснилось, через кухню. Гога Пирамидин светиться не стал, отправил к подруге местных ментов — дескать, похож Панасенко на одного находящегося в розыске башибузука. Белыми, конечно, нитками шито, но важно было хоть что-то узнать. Подруга показала, что Панасенко уехал по бизнес-делишкам, а вернуться должен завтра. «Волга» при этом на месте.

— А у этой женщины есть машина? — спросил Покровский.

— Есть, жигуль, тоже стоит во дворе. Так и стоит. Рядом с «Волгой», как шерочка с машерочкой.

— Ах ты стервец! На чем-то еще уехал.

— Может, вообще не уехал…

Засек Гогу Пирамидина и ушкандыбал на своих двоих вершить дела по Калинину. Или решил Гогу Пирамидина проучить, как раньше Фридмана. Или не засек, но дела настолько важные, что просто перестраховался.

Покровский позвонил в Куйбышевский РОВД (три места покушений относились к Фрунзенскому району, а Чуксин тупик к Куйбышевскому), попросил организовать участкового и понятых, поехал в квартиру Ширшиковой. Сидел с рецептами — и рукописные, и вырезки из журналов, газет и даже из «Книги о вкусной и здоровой пище», хотя зачем ее разрезать, такую красивую. Коммунальные квитанции, древние больничные листы, инструкция к сифону, документы на ордена и медали, письменная благодарность от командования Брянским фронтом, плотный пакет с облигациями… В пачке с письмами и открытками обнаружил сложенную пополам купюру в сто рублей. Показал ее понятым.

— Сотка! — крякнул понятой.