У метро, у «Сокола»

— Юрий Николаевич! — мягко позвал Покровский, и пока тот вздрагивал и крутил головой, добавил: — Я из милиции, не бойтесь.

— Что значит не бойтесь? — нервно спросил Юрий Николаевич, попытался ухватить удостоверение Покровского.

Покровский в руки не дал, поближе к глазам Юрия Николаевича протянул.

— Из МУРа! — еще более нервно воскликнул Юрий Николаевич. — Я, между прочим, депутат райсовета!

— Я поэтому в неофициальной обстановке, что есть установка уважаемых людей к этому делу поменьше привлекать.

— К какому делу?

— К делу Раисы Абаулиной.

— Куда? — невпопад поставил падеж Юрий Николаевич.

— Вы же знаете Раису?

Было видно, что и не хочет отвечать депутат, и нужно ему, конечно, узнать, что происходит. Решил начать с утверждения своего авторитета:

— А вам-то что до того?

— Мне-то до того ничего. Дело вообще по линии Лубянки, но пока мы туда не все передали…

— Что?!

— Может быть, на скамеечку присядем? — предложил Покровский.

— И присядем! — с вызовом ответил депутат, хотя повода для вызова именно тут не просматривалось.

— Что «не все» мы передали, вы хотели спросить? Не все списки Раисиных, так сказать… — Покровский почесал нос. — Я сформулировать затрудняюсь, но вы понимаете.

— Нет! — решительно сказал Юрий Иванович.

Не может быть, что не догадался, но не часто выпадает возможность так решительно сказать милиционеру «нет». А сам напряженный, флюиды паники отчетливее в вечернем пустом воздухе.

— Списки личных, значит, друзей Абаулиной, так сказать, близких мужского пола. У нас список, понимаете, на шестьдесят человек, а…

— На шестьдесят человек?!

— Поменьше-поменьше, пятьдесят пять.

Юрий Николаевич крякнул.

Чего скрывать, элементы мстительного наслаждения испытывал Покровский, клевеща таким манером на Раю Абаулину. Но сама ведь просила отвадить постылого ухажера.

— И если все фамилии сейчас на Лубянку передавать, то, сами понимаете… — говорил ерунду Покровский. — Работать некому будет в торговом секторе, после Раисы-то. Потому передадим, так сказать, только тех, кто в активной фазе.

— Я в пассивной, — быстро сказал Юрий Николаевич. — Мы расстались. Я, я с ней расстался! Но скажите, а вот Лубянка…

— А у Лубянки семь пятниц на неделе, — сказал Покровский. — То Раиса связана с английской разведкой, то, понимаете, с белогвардейской разведкой, то… — Покровский махнул рукой. Добавил: — Сами не могут понять, что хотят.

Юрий Николаевич логики не искал, где базируется белогвардейская разведка, не уточнил, в праве Петровки передать Лубянке лишь часть «списка» по своему усмотрению не усомнился. Только мелко дрожал и беспрестанно благодарил, что Покровский счел возможным его участие в списке не педалировать. Открытым текстом спросил, не нуждается ли Покровский в какой-либо ответной услуге, Покровский ответил, что сам-то он не нуждается, а вот генерала Автохтонова (такая неожиданная фамилия сама из уст выпрыгнула) спросит — тот обычно нуждается то в одном, то в другом.

Юрий Николаевич обещал всеми силами соответствовать.

Вкусы, конечно, у Раи Абаулиной… Что Гена Перевалов, что этот — такие рыла.

Ладно. Забыть и Перевалова, и депутата. Не думать о галошах с чебурашками, это тоже пустой след. Сосредоточиться на основной версии. Есть интуиция, что «Новый мир» по какой-то кривой да выведет скоро к Бадаеву, загадка склеится. Кандидатами на роль хозяев номер журнала остаются из обитателей пятьдесят пятых квартир только проживающие в хоромах Харитоновы, не считая…

10 июня, вторник

…замдиректора Музея авиации и космонавтики Маховского, который тоже живет у метро «Университет» в пятьдесят пятой квартире и чья жена выписывала в 1972 году «Новый мир». Но тут какой-то нелепый двойной узел.

Могла взять у него Варвара Сергеевна номер журнала? Маховский отрицал знакомство с Кроевской, но все равно могла. Или Маховский почему-то лжет, или напрочь забыл, это случается даже и с молодыми людьми, или действительно валялся журнал где-то в музее, а Варвара Сергеевна его подобрала. Может найтись вариант.

Вот только не нужно тут лишнее связующее звено в лице благородной пенсионерки, проживающей в приходе Храма Живоначальной Троицы.

Маховского Покровский застал у чучел Пчелки и Журки. Музей еще был закрыт, а Маховский наблюдал за плановым обследованием собак-космонавтов, которое производил специалист в ослепительно белом халате. С удовольствием пояснил:

— Раз в месяц осматриваем. Чучела ценные… Да что говорить, Пчелка и Журка!

— Не Болек и Лёлек какие-нибудь, — кивнул Покровский.

Специалист хохотнул, Маховский посмотрел на Покровского с неудовольствием. Удивился, что Покровский отвел его для разговора.

— Я снова насчет Варвары Сергеевны.

— Да, но я уже отвечал, что никогда не общался с этой смотрительницей! Она располагалась далеко за пределами моих служебных компетенций. Вот вы говорите Варвара Сергеевна, а я и не помню ее имени-отчества!

— Теперь, возможно, и запомните, — предположил Покровский. — В прошлый раз повторили, сейчас повторили… Повторение — мать учения.

— А зачем мне запоминать?