У Миткова поля на Ведроши

До последнего часа надеялся воевода Хабар, что не оставит великий князь Новгород Нижний один на один против всей силы казанской – потому и не пожгли посады сами. Верили, до конца верили, что подойдёт московское войско, не даст в обиду град пограничный, не позволит чинить разруху и поруганье землям низовым. Собрал своею волей Иоанн Васильевич могучую рать и двинул её навстречу Махмет-Амину, но княжьи воеводы дошли лишь до Мурома и встали лагерем, прикрывшись от передовых татарских отрядов Окой и муромскими стенами. Прибывший третьего дня гонец передал Хабару грамоту с повелением, чтоб держался тот сколь мочи хватит, а потом бы уходил к ним на соединение.

О чём они думают? Как держаться против такой орды, если своей рати едва две тысячи человек наберётся? Да и тех боле половины посадские. И как уйти, когда все дороги отрезаны? А жители? Бросить? Конечно, большим воеводам из Мурома виднее, что делать воеводе осаждённого города: и как осаду держать, и как пробиться потом сквозь вражьи ряды… Это не ему – им поспешать надобно. Или не понимают, что одним Новгородом Нижним Махмет-Амин не удовольствуется? Дальше пойдёт: на Балахну, на Василеву слободку, на Гороховец. А оттуда прямая дорога на Владимир и Москву. Новое Батыево нашествие пустить вздумали? Вот прознает великий князь об их своевольстве!..

– Иван Василич, – окликнул воеводу несмелый голос. – Это… Иван Василич, там Тимошка людей баламутит. Всё смертью да судом божьим грозит… Что делать-то? Трогать его боязно… а мужики мечутся.

Хабар обернулся. Дьяк Гусев невольно попятился под напором острого взгляда и сглотнул. Строг воевода Хабар-Симский. Молод и строг. И тридцати пяти не стукнуло, а уже городовой воевода. Не каждому подобная честь выпадает, да ещё в таких летах… Ох, как смотрит!

– Что, с одним юродивым справиться не можете? Как же вы с татарами воевать собрались?

Гусев долго мялся, не зная, что ответить, потом вымолвил:

– Так ить… Иван Василич, как скажешь, так и будем… С Тимошкой-то что делать?

Вот ведь лис хитроумный. Воевода едва не выругался. Всяко извернётся, лишь бы заботу с плеч своих долой. Как взять что – это он первый, а с думой к делу подойти, так пусть другие решают. А случись что потом, можно оправдаться: то, дескать, не я, тут повыше званьем есть. Хабар вздохнул и бросил коротко:

– Ступай за мной.

Возле церкви Архангела Михаила собрались те, кого не забрали родственники и знакомцы, имевшие избы внутри кремлёвских стен. Бабы с ребятишками сидели на узлах, мужики тревожно шептались и поглядывали на юродивого. У церковной оградки выла простоволосая молодуха, прижимая к груди двоих малолеток; вокруг молодухи прыгал Тимошка и радостно скалился:

– Ужо достанется тебе, ой как достанется. Громче вой, громче! Не слышит боженька плача вашего, глух он к вам отступникам!

Воевода поднялся на паперть, встал, уперев кулаки в бока, окинул площадь взором.

– Ну, чего собрались?

– Я ж говорю – Тимошка народ смущает, – зашептал в самое ухо Гусев. – Иван Василич…

– Помолчи уж. Без тебя теперь разберусь.

Мужики заговорили разом, перебивая друг друга и подвигаясь ближе к паперти.

– Гляди, воевода, какая силища под стены встала!

– На поклон идти надо-ть. Не одолеть нам!

– Авось смилуются…

Воевода подался навстречу. Закипела вдруг обида в груди: что ж вы, псы, заскулили! Неужто разучились врагу в глаза смотреть? Но остановил себя, не дал гневу наружу выплеснуть. Не дело людей громким криком да бранью на рать подымать. Сначала подумать надо, потом судить. Вон, Митяй Рваное Ухо. Сколь раз за нрав буйный на правеже у поруба стоял, зубоскалил, пока шкуру с плеч батогами сдирали, и то взор потупил. Боится. Оно и понятно, никогда прежде не сходилось такое воинство под стены Нижнего. Шесть туменов – вымолвить-то страшно… И боятся не только за жён, за детишек, но и за себя тож. Эх, надо было, едва слух прошёл, вывозить людей за Оку, в Стрелицкий стан, да решили, обойдётся, придёт рать московская, прикроет. Не пришла.

Хабар выпрямился. Убеждать мужиков в том, что всё образуется, не стал. Не готовы сейчас люди словам внимать. Им не слова, им вера нужна. Только где взять веру ту, коли ещё с вечера владыка Феофан её в своём возке в Суздаль увёз.

Воевода вздохнул.

– Вот что, мужики. Говорить, что татары стороной пройдут – не буду. Сила татарская велика, такой никто из нас ране не видывал. И пришли они не для того, чтобы красу свою показывать. Но государь наш, великий князь Иоанн Васильевич, наслышан о беде нашей и всенепременно поможет, не оставит нас милостью своею…

– Где ж милость эта? Может в Муром сбегать, поискать? А то, поди, забыл уже!

Площадь загудела.