У народов Восточной Африки

Паром тем временем подходит к берегу. Я не спешу нанести визит королю Александру. Мне заранее известно, что он ничем не может быть мне полезен. Я хорошо знаю, что представляют собой эти подставные фигуры в колониальной игре, но что поделаешь, если конусообразная королевская обитель со страусовым яйцом на крыше стоит на пути моего следования. Племя базинза обитает на побережье и занимается рыболовством. Ранее места его поселений простирались далеко в глубь материка, но из-за эпидемии комы население передвинулось ближе к побережью, леса были вырублены. Оставленные некогда территории заняли их соседи — васукума.

Итак, хижина короля Александра преграждает мне путь, и я волей-неволей должен туда зайти. Мне заранее известно, что не удастся отвертеться от бокала так называемого чая, который представляет собой бурду из мяты и молока с огромным количеством сахара.

Король Александр развлекает меня беседой. Он указывает на обыкновенную деревянную скамеечку (у стены стоит несколько таких скамеек, на одной из них сижу я) и сообщает, что это его трон.

— На одной из ножек этой скамеечки раскаленным железом сделаны три насечки, символизирующие три источника королевской власти…

Его последующих излияний я не слушал. Каждый вождь племени старается окружить себя ореолом превосходства, искусственно создавая предметы культа. Нет ничего проще, чем сделать три насечки и потом рассказывать всем об их символическом значении.

Наконец разговоры закончены. Великий вождь предоставляет в мое распоряжение лодку и четырех гребцов, которые должны везти меня вдоль побережья, от одного селения к другому. Надеюсь, что таким образом я сумею напасть на след каменной трубки племени базинза, знаменитой треугольной трубки, которую изобразил в своем блокноте Стэнли.

— Тунга-мира… тунга-мира! — тоскливо напевают гребцы. Эту мелодичную песню печальное эхо доносит до острова Коме, за которым в этот момент скрывается: солнце.

— Тунга-мира бей! — поет мне каменный лес. Поет сзади, спереди, со всех стлрон. Еще момент, и это отовсюду вторящее эхо повергнет меня в состояние полного дурмана. Лодка судорожно подпрыгивает. Гребцы гребут без уключин, беспорядочно, обеими руками. Рулевой, не имеющий ни малейшего представления о высоком классе этого вида спорта, то и дело перекладывает весло из одной руки в другую.

На темнеющем лазурном своде неба появляется первая бледная звезда. До полуночи я не успею доехать, даже до ближайшей деревни.

— Тунга-мира… тунга-мира бей!

ДЖОЛУО

И надо же было случиться несчастью. У меня прострел, или, выражаясь языком профессионалов, ишиас — воспаление седалищного нерва. Тот, кто сам не испытал этого, не сможет ни понять меня, ни посочувствовать мне.

От нестерпимой боли можно дойти до бешенства… Уже который раз я смотрю на часы, в тоскливом ожидании рассвета. Сверлящая боль почти парализовала мне ногу, и все-таки я должен встать. Мне предстоит день напряженной работы. Сегодня состоится показ старинных костюмов и танцев племени кавирондо. Такой случай я упустить не могу.

В тот момент, когда я, испытывая нестерпимую боль, пытаюсь приподняться, в голове у меня мелькает мысль:. «Местность эта носит название Маджи-Мото, что в дословном переводе означает «горячая вода». Видимо, она названа так неслучайно»..

— Эй, бабá! — окликаю я своего курьера.

— Слушаю, бвана.

— Скажи, нет ли здесь поблизости какого-нибудь горячего источника, который бьет прямо из-под земли?

— Есть, вода совсем близко и горячая.

— Так проводи же меня туда поскорей!

В мое сердце закрадывается надежда: а вдруг источник мне поможет. Во всяком случае вреда это не причинит. К счастью, он расположен неподалеку. Тут же за домом по мягкой, покрытой пушистой зеленью лужайке вьется зигзагообразная струйка ржаво-желтой воды. Весьма возможно, что в недалеком будущем здесь будут построены курорты. Сегодня же первый пациент тут я.

Горячая вода оказалась чудодейственной. Через два часа я уже был в состоянии самостоятельно подняться на ноги и отправиться на торжество.

На круглой поляне перед жилищем джумбе, поджав под себя ноги, широким кругом сидели старейшины племени. Каждый постарался одеться как можно более празднично. Их обычно нагие спины покрывали шкуры диких кошек, обезьян и зебр, головы увенчивали огромные мохнатые шапки из гривы льва, а под ними виднелись полукружья клыков гиппопотама и серьги из слоновой кости или олова. На запястьях рук у каждого — тяжелый, широкий, пожелтевший от времени и переживший десятки поколений браслет. Кое-где вместо мохнатых шапок на сверкающем фоне копий и дротиков мелькают султаны из страусовых перьев или черно-белые хвосты обезьян-колубус.

Едва я успел устроиться под зонтом, как начались танцы. Из-за спин старейшин выскочили молоденькие девушки, на ходу поспешно сбрасывая с себя дешевые, ситцевые, европейского производства одежды. Вокруг бедер и талии у них были намотаны нитки блестящих бус.