У народов Восточной Африки

Миссия, как и все воздвигнутые в послегерманский период строения, имеет вид оборонительной крепости. Она обнесена высокой каменной стеной. В стене узкая железная дверь с висячей деревянной ручкой. После кратких раздумий я дергаю за ручку. Раздается резкий, пронзительный звонок. Стою. Жду. Звоню еще раз. Снова жду. Так проходит четверть часа.

— Вы хотите попасть в миссию? — спрашивает меня маленький мальчик, высоко задирая голову, чтобы заглянуть мне в глаза, и, не дожидаясь ответа, впрыгивает на камень, затем на выступ в стене, а оттуда на самый ее верх. Через несколько секунд дверь открыта, и мальчик гостеприимным жестом руки приглашает меня войти.

Я вхожу и осторожно оглядываюсь. Кругом тишина, никого нет. Огромный многоэтажный, изогнутый в виде подковы дом окружен верандой. С вещевым мешком в руках я обхожу веранду, заглядывая в кельи.

— Монахи, видимо, молятся; сейчас они придут, — успокаивает меня мой избавитель. — Зайдите вот в эту комнату и подождите.

По стенам стоят кровати, в центре-круглый стол. Иконы с изображением святых, и среди них портрет бородатого сибарита с профессиональной улыбкой.

«Какой-нибудь епископ», — подумал я.

Кто-то приближается. Я слышу шелест сутаны. Дверь тихонько приоткрывается, и в нее просовывается румяное с пышными усами лицо:

— Вы к настоятелю? Подождите минутку, он сейчас придет.

Проходит еще пять минут. Опять шелест сутаны и новое лицо в приоткрытых дверях, на сей раз худое и аскетичное:

— Вы к настоятелю? Подождите минутку, он сейчас придет.

Так по очереди ко мне заглянули четверо, произнося одну и ту же фразу и одаривая меня одинаковой деланно-добродушной улыбкой. Наконец появился пятый: сам отец настоятель, хорошо упитанный, как и подобает высшим сановным служителям.

Как только мы удобно уселись в креслах, я приступил к делу:

— Уже несколько месяцев я путешествую в поисках одной маски…

— Маски?.. Простите, я не совсем вас понимаю.

— Да. Я работник этнографического музея в Танганьике и разыскиваю маску, похожую на ту, что изображена здесь, на фотографии. Вам, достопочтенный отец, не приходилось встречать ничего подобного?

— Нет. Около Линди вы наверняка ничего не найдете, а в окрестностях Нангоо или Китангари — весьма возможно. Признаться, я никогда не интересовался этим…

— Ну разумеется. Я ни в коем случае не хочу отнимать у вас драгоценное время, но как будто именно здесь служил когда-то некий отец Роберт, который как раз и прислал в Дар-эс-Салам такую маску.

— Отец Роберт умер несколько лет назад.

— Может быть, кто-нибудь знает, где он достал эту маску?

— Не думаю. Вам целесообразнее посетить миссию в Нангоо. Там вы наверняка получите более точные сведения, ибо тамошний настоятель интересуется жизнью племен. Завтра утром туда отправляется наша машина.

Так начались мои скитания от миссии к миссии, от хижины к хижине. Я полон решимости продолжать их до тех пор, пока не достигну своей цели.

— Нет, никакой маски я не видел, хотя живу здесь больше тридцати лет, — говорит мне на следующий день настоятель миссии в Нангоо. — Советую вам посетить миссию в Намупа. Это недалеко отсюда. Я подвезу вас на мотоцикле, когда закончу свои дела.

Долго ждать мне не пришлось, ибо все дела моего собеседника заключались в том, что ему предстояло отмерить несколько кусков пестрой ткани и получить за них деньги.

Я с трудом устраиваюсь на небольшом мотоцикле.

— Вот в чем состоит наша миссионерская деятельность! — кричит настоятель, то и дело оборачиваясь ко мне. — Вы даже не представляете себе, сколько сотен миль нам приходится проезжать и по каким ужасным дорогам. Я не шучу: каждый из наших миссионеров может быть цирковым акробатом — ездить на мотоцикле по канату.

На бешеной скорости мы перескакиваем через выступающие из земли корни. Дорожка круто петляет то влево, то вправо. Мотоцикл порою почти ложится набок. Неожиданно резкое торможение на полной скорости — и мы останавливаемся у самого края глубокого оврага. Продолжением дороги, по которой мы едем, служит перекинутое через овраг узкое бревно для пешеходов. Уж не хочет ли святой отец на самом деле вообразить себя канатоходцем?

Берега оврага отвесно спускаются к ручейку, который течет по его каменистому дну.

— Крепче держитесь за сиденье! — старается перекричать настоятель шум мотора. — Я почти ежедневно езжу здесь, авось, и на этот раз пронесет.

Сказав это, он сорвался с места. Я в ужасе зажмурился, у меня перехватило дыхание. На какой-то момент мотоцикл оказался в воздухе и тут же тяжело приземлился. Резкий толчок заставляет меня открыть глаза. Мы стоим как вкопанные.

Настоятель хохочет во весь голос:

— Ха-ха-ха… Теперь вы будете помнить меня всю жизнь!

Далее наш путь проходит по густому, напоенному жизненными соками лесу, который так редко встречается в безводных районах Африки.

— Намупа — настоящий оазис! — восторженно восклицаю я.