У нас была Великая Эпоха

Принятая методика расчет экономической эффективности приводила к парадоксам. Совершенно ясно, коль скоро на Западе успешно применяют компьютеры для управления экономикой, то и нам нужно делать то же самое. Практикам, инженерам и экономистам, пришлось вкручивать в расчеты все, что угодно, чтобы доказывать пользу новых проектов.

С другой стороны, такая методика открывала лазейки для сомнительных проектов, которые пропихивали фанатики и проходимцы.

Колесов думал, что он знает советскую экономику. Изучал в вузе политэкономию капитализма и социализма.

В 1965 году по почину Либермана (а как же иначе) началась косыгинская экономическая реформа. Название приклеили к руководителю правительства для усиления веса реформы. Было узаконено понятие “прибыль”, предприятиям предложили готовиться к хозрасчету и самоокупаемости.

Через пару лет подскочила средняя зарплата без повышения производительности труда. Сильное нарушение – что при капитализме, что при социализме. Реформу прекратили.

Позднее свободомыслящие ученые говорили о каких-то темных силах – противниках реформ. На самом деле Косыгин и другие вовремя пресекли попытки разрушить советскую экономику.

У экономистов не нашлось надежных решений, — это Колесов услышал от умного человека, начальника главка Ашастина, ставшего затем главным по автоматизации управления в стране.

Так что Колесов ошибался, думая, что он знает советскую экономику. Он ее не знал. Впоследствии сам генсек Андропов признавался: «Мы не знаем общества, в котором живем».

Работавший вместе с Колесовым Толя Носов, человек здравого смысла, часто задавал один и тот же вопрос:

— Почему килограмм картошки стоит столько же, сколько одна пуговица?

Ответа на этот простой вопрос они не знали.

1 апреля 1965 года в Ленинграде был создан Ленэлектронмаш (ЛЭМ) — научно – производственное объединение – по названию, по факту – научно – исследовательский и проектный институт. Впоследствии юбилейные празднества переносили с непристойной даты на март.

1 апреля 1967 года Колесов был принят на работу в ЛЭМ в отдел Зверева.

В «передовом» отделе. Зверев говорил спокойно и уверенно:

— Валя, мы здесь делаем уникальную систему. Все остальные отделы в Ленэлектрономаше занимаются лишь тем, что переносят на машины существующие расчеты. Серый народ, ремесленники. Для нас главное – наука, математика, оптимизация управления. Наша система – кибернетическая модель, контур управления с обратной связью. Мы наладили контакты с киевским Институтом кибернетики Глушкова, у нас с ними единая идеология.

— У них что-то сделано?

— Да, их система для Львовского завода признана лучшей в Союзе.

— Можно съездить, посмотреть?

— Нужно. Далее: у меня в отделе кадры высшей квалификации. Слава Рейнер – гений математики. Володя Волховер – спец по структурному проектированию. Оба, также как и я, кандидаты технических наук. В отделе классные специалисты, отобраны лично мной.

— Слушай, Вадим, а ты почему из академии ушел?

— После первого курса понял – ошибся дверью. Пошел в пединститут, на физический. Жена у меня молодец, поддерживала, подталкивала.

Колесов сел в одном кабинете со Зверевым.

В обед собиралась вся верхушка отдела – на шахматные блиц-турниры.

Люди одного поколения, примерно одного возраста. Общие интересы, взаимопонимание, дружный коллектив. Большинство ведущих пришли сюда из отдела надежности оборонного института.

Проблема надежности была хорошо знакома Колесову. Усложнялась аппаратура, учащались отказы техники. Руководство поступало в соответствии с законами Паркинсона. Есть проблема, надо создавать отдел. Есть отдел, нет проблемы. Отдел надежности собирал статистику по отказам и рисовал плакаты. Колесов посмеивался. К подлинной надежности это не имело отношения. Проблему надежности мог решать только сам разработчик аппаратуры: дублировать цепи, применять элементы с золочеными контактами и т. п.

Зато ребята хорошо защищались: теория вероятностей, статистика – прекрасный материал для диссертаций с длинными формулами и сложными графиками. Жирная почва для соискателей, свежая, не истощенная. Все три кандидата технических наук – оттуда, из надежности. Четвертый подтягивался.

Итак, он попал в передовой отдел. На всех институтских совещаниях Зверев провозглашал создание его командой уникальной системы, в отличие от других отделов, разрабатывающих только наборы отдельных задач. Рейнер, главный математик отдела и главный разработчик системы поддерживал контакты со Шкурбой – лучшим учеником Глушкова.

Система Глушкова для Львовского телевизионного завода – АСУ-Львов – была объявлена лучшей в стране, образцовой: «Кибернетическая модель управления с набором оптимизационных задач».

Колесов познакомился с этой системой на месте. Ему повезло на словоохотливого заводчанина:

— Наш директор завода, вступая в должность пару лет назад, заявил: во-первых, у меня будет самая высокая труба во Львове, а во-вторых, Глушков обещал мне самую лучшую автоматизированную систему в стране.

— Ну и как система?