У нас была Великая Эпоха

Наверно, он был прав. Колесов преувеличил свои опасения. К тому времени по инициативе Зверева он стал заместителем секретаря парткома – нужным человеком. И во главе отдела был на месте: Рейнер не хотел быть под Волховером, к тому же партком едва ли пропустил бы любого из них.

«Делаю глупость за глупостью, — думал он позднее, — тебе уже 34 года, а опять прешь напролом. Надо было идти в обход: проводить совещания с Рейнером и Волховером, изображать озабоченность по возможному срыву планов, ходить к Звереву даже по мелочам. Стандарты администрирования. Рейнер отвечает за одну тему, Волховер за другую, осталось только брать с них обещания выполнить план».

В их отделе выполнялась только начальная часть проекта: постановки задач, в которых описана информация и формулы расчета. Эти постановки передавали в отдел программирования, который разрабатывал машинные программы для ЭВМ. Программистами руководил зав отделом Этин – человек извилистого ума, постоянно изобретающий веселые парадоксы.

На узком застолье у Зверева он произнес:

— Я поднимаю тост за евреев, которые умеют управлять своим начальством.

Он не кандидат.

— Юра, ты почему не защищаешься?

— От кого?

Как всякий авторитетный программист он создавал собственную систему программирования, которая, конечно, была на подходе, но пока еще не работала. Ближе к сдаче системы пошли по известному пути – уменьшили объем работы, то есть урезали функции системы.

— И десять задач – тоже система, — говорил Зверев, немигающим взглядом пытаясь вытащить из программистов хоть какой-то минимум.

Работа продолжалась. О том, что выполнение ее под большим вопросом, он тогда не знал. Казалось странным, что классные программисты, имевшие опыт работы со сложными инженерными задачами, не могли в течение нескольких месяцев разработать простейшие (как казалось) программы по учету движения материалов по складам – сколько поступило, израсходовано, осталось. Однако эти специалисты ранее не имели дела с обработкой списков (файлов), не понимали сложности этой проблемы, запутывались в программах для машины.

Но он также не знал общей картины дел. Того, что знал Зверев. Над ним довлел прежний опыт – для выполнения плана оборонного института ракета должна попасть в цель. А Зверев знал, что планы можно скорректировать, подписать акты под взятые обязательства по доработкам и т. п.

По всему по этому он впал крайнюю подавленность. Сошлось все: бегство с прежнего места работы, сомнение в выборе, пугающая новизна тематики, тревожное окружение. Поэтому когда Кулешин, начальник соседнего отдела, с которым он уже совместно работал, предложил Колесову перейти к нему его заместителем, он согласился. Зверев не возразил. Полтора года они были вместе.

На должности зам директора Зверев несколько ослабил борьбу с косностью и консерватизмом. Оказалось, что у начальников отделов – «отсталых экономистов» – есть свои плюсы. Придя к власти на волне уникальной системы, Зверев не стал навязывать ее другим отделам. Тем самым он не брал на себя лишней ответственности в случае провала. Этот стиль работы – каждые копается в своем огороде – остался в институте навсегда. Не потому, что его изобрел Зверев, а потому, что руководству понравилось так работать.

Больше года Зверев оставался исполняющим обязанности зам директора. Бедняков говорил о задержках в верхах. У Зверева уже проскальзывали иронические нотки в адрес Беднякова, заочные, но, разумеется, доносимые.

Летом следующего года (1968) в институт пришел Бунаков, руководивший до этого отделом программирования в объединении «Ленинец». Этин долго и серьезно рассказывал Звереву о коварстве и авантюризме Бунакова. Зверев слушал молча, с отрешенным взором. Другие, в том числе Рейнер, говорили о Бунакове как о первоклассном программисте, что, вероятно, в глазах Зверева ограничивало того как потенциального соперника на его место.

Бунаков – лет на пять моложе Зверева, кандидат наук, член партии, талантливый математик – программист, блестящий оратор, умеющий ярко, образно, логично выступать.

В конце года Бедняков объявил благодарность Звереву за проделанную работу на посту зама по науке и вернул его на должность зав отделом. И обнародовал приказ министерства о назначении на должность зама Бунакова. Гром среди ясного неба.

Искусством Беднякова можно было восхититься – документы на назначение проходят много инстанций: райком, обком, главные управления в министерстве – прежде, чем министр подпишет приказ. И нигде не произошло утечки информации.

Спустя много лет Рейнер в дружеской беседе с Колесовым сокрушенно жаловался на Бунакова:

— Ведь я столько сделал для него, столько сделал, никто не знает об этом…