У нас была Великая Эпоха

Новый командир части Соколов – хороший человек. Разумный, демократичный – вместе с офицерами играл в футбол. Колесов тоже его уважал. Пришел к нему с намерением отстоять справедливость и проявить твердость, то есть пришел со своим минусом. Выразил возмущение (?!) по поводу частых дежурств:

— Лаборатория работает не только для данной части, но и для других частей округа, и если положение не изменится, я вынужден буду обратиться к вышестоящему руководству.

Колесов стоял, полковник сидел.

— Пошел вон! — вдруг сказал он.

Колесов вышел и сразу же написал жалобу.

Жалоба имела некоторые последствия. Как сказал ему офицер из управления, командиру было указано, но и тон жалобы был признан неподобающим.

Нескоро он понял, что его минус не только гордыня, но и непрактичность, неумелость. Ему было 25 лет. Конечно, командир схамил, может быть, по причине своей же гордыни. Однако сам он проявил просто глупость. Нужно было поговорить спокойно, без вызова, расписать непомерный объем работ, поплакаться и, может быть, не раз. Во всяком случае, этого хватило бы и для отчета перед подчиненными.

Другие проявляют практичность и умелость почти от рождения.

Эта история имела еще одно последствие. Соколов задержал присвоение ему очередного звания – капитан. Просто не послал документы, хотя по правилам полагалось. Через полгода, когда его товарищи уже стали капитанами, Соколов зашел в лабораторию. Поговорили, старший лейтенант покаялся в своей горячности (искренне). И вскоре стал капитаном.

Идейная жизнь дала трещину. После смерти Сталина в газетах стали появляться призывы к восстановлению ленинских норм и глухие намеки на их нарушение в недавнем прошлом.

Колесов спрашивал друзей:

— Читал в «Правде»? Что-то странное и непонятное…

— Да, — отвечал Романов, — как-то неприлично получается. Умер человек, при нем молчали, теперь что-то накручивают.

— Ну ладно насчет Берии, беззаконие, расстрелы невиновных, а Сталин-то при чем?

В газетах замелькали цитаты из Маркса и Энгельса с отрицанием любого культа личности. Об этом Колесов и раньше знал: по марксизму-ленинизму всё решают классы, а личность может повлиять на ход истории, только если будет действовать в соответствии с объективными законами. Военного лозунга «За Родину! За Сталина!» он не понимал. Не может народ идти на смерть за одного человека. Можно воспринимать это лишь как условный символ.

Прошел 20 съезд партии. Их команда тогда еще была в Крыму. С докладом Хрущева о культе личности Сталина ознакомили на собрании всех офицеров, в том числе беспартийных. Колесов был в отъезде, поэтому по возвращении прочитал внимательно весь секретный доклад.

— Как же теперь жить, во что верить? — спрашивали офицеры замполита.

— В партию надо верить. Все будет нормально, — уверенно наставлял он.

А Колесов был потрясен. Какая трагедия, думал он, сколько измен пережил Сталин, сколько друзей, соратников предало дело революции. Отсюда – подозрительность, недоверие… А дальше перехлесты, поразившие и невинных… Так думал он тогда.

В народе пошел гулять то ли анекдот, то ли быль. После доклада Хрущева будто бы из зала раздался голос:

— А вы куда смотрели?

— Кто сказал? — грозно вопросил Хрущев, подождал:

— Молчите? Вот и мы молчали.

С другой стороны, марксизм-ленинизм как бы восстановился в своих правах, Хрущев отмел прежние сомнения Колесова. В прошлом были ошибки, отдельные недостатки, а теперь мы будем жить правильно.

Он стал очень сильно уважать Хрущева, даже восхищаться им. Новый вождь пошел в народ. Друг Игорь Сорокин вместе с ним сфотографировался у озера Рица, где Хрущев подошел к группе отдыхающих. В дедовскую деревню Колесова вождь приехал познакомиться с достижениями передового председателя колхоза, выступил в клубе.

Молотов и другие примкнувшие пытались удалить Хрущева, но получилось наоборот. Ему помог маршал Жуков. Потом Хрущев удалил и его.

После чего в армии прошла кампания против командирских замашек и за укрепление авторитета политорганов. На партийно-комсомольском собрании замполит части Подбересский, худой, неразговорчивый, болезненный, резко критиковал командира части (прежнего, до Соколова).

Это было впервые и очень интересно. Командир части признал свои ошибки.

Подбересский вскоре ушел на пенсию, его заменил Поддубный.

В стране началась перестройка – «оттепель».

В Полтаве Колесов по вечерам стал заниматься в музыкальном училище. Пожилой педагог, украинец, принял радушно ученика ленинградских коллег. Дал арию графа де Сильва из оперы Верди: старик женился на молодой, подозревает и страдает: «Ах зачем, зачем под сединою не угас огонь желаний, я наказан за это судьбою…» Пел с удовольствием – мелодия хороша и в его диапазоне. Подружился с педагогом, бывал в его частном доме с садом.

Мельком услышал разговор учеников о себе:

— Он что, поет Фигаро? Да? Здорово!

Композиторы налегли на песни и кантаты о Ленине, одну из них исполнял здешний хор, он пел сольную партию «Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной…»

На праздничных вечерах в части пел любимое французское: «Листья кружат, сад облетает…»