У нас в Техасе кабаны с руками (СИ)

- Когда мы ее убили, она была раза в два меньше, - сказал он.

Бьорна стояла рядом с ним. Несмотря на свежую рану, она твердо держалась на ногах, и ее подбородок указывал острием на кабаницу. Тролли - известные гордецы и позеры.

Сатир Илай судорожно сжимал лук. За спинами троих китэйнов выстроились еще несколько, включая парочку обитателей. Все смотрели с опаской на здоровяка-шапку, к тому же, не местного.

- Возможно, это не та же самая химера, - сказал Нобби. - Это мама или папа той, которую мы пристукнули. Пришла мстить за убитое потомство, так сказать. Если на город набежит весь их долбаный клан, вам тут будет очень весело.

- Так что делать? - спросил Илай.

- Хороший вопрос, - сказал Нобакон. - Давно она так пырится стоит?

- С момента, как прибила барона, - сказал сатир. - Мы не решились ее тревожить.

- Хм.

Нобакон подошел к пожарной лестнице, от которой тянулась вниз химерическая. Нобакон быстро съехал вниз. Взял заросший волосами камень, самый обычный грезовый булыжник, валявшийся тут, возможно, с незапамятных времен. Камень упал, отскочив от плоти кабана с человеческими руками, да так и замер.

- Гм, - сказал Нобакон и, обнажив оба клинка, подошел к химере в упор.

Вблизи морда химеры оказалась чем-то средним между свиной и собачьей. Пятак более вытянут и по форме слегка напоминает звериный нюхальник. Круглые темные гляделки неотрывно смотрят в одну точку, словно загипнотизированные.

- Гм, - опять сказал Нобакон.

Он пролез через пролом в стене, остановился. Тут еще чувствовалось недавнее кровопролитие. Детишки проходили обучение, общались, постигая премудрости бытия не только мясной тушки, но и тушки химерической. Нобакон осмотрелся, гадая, что могло привлекать такое внимание. Он прошел в единственную, зато большую комнату этого домика, на него грустно смотрели остатки химерической мебели. На стенах, полу и даже потолке - следы и отчетливый аромат крови.

- Хм? - сказал Нобакон и присел перед местом, где ковер чуть вздымался, и под ним, скорее всего...

Шапка медленно сдвинул ковер в сторону. Так точно, закрытый люк. И, значит, химера, которая стоит, словно истуканша.

Нобби поднял люк, и в это момент снаружи раздалось протестующее хрю.

Когда морда химеры оказалась внутри дома, Нобби ткнул ей в лицо тем, что выросло с другой стороны люка. Химера вздрогнула, замерла, ее круглые глазенки буравили Нобакона со всей возможной яростью. В землистой лапе шапки сидел темный гриб, во все стороны со шляпки торчали разноцветные волоски, словно у панка-модника. Химера вытащила тяжёлый шероховатый язык и облизнулась.

- Есть отличная идея, - сказал Нобби и жестом подозвал химеру к себе.

Бьорна улыбалась. Каждая ее улыбка - словно впервые. И, надо отметить, теперь Нобби понимал, почему она берегла улыбку. Ее зубы выглядели слишком длинными, а радость - чересчур наигранной. Илай вскинул было лук и прицелился, но что-то в происходящем его смутило, и оружие опустилось в землю.

- Класс, - пробормотал сатир.

- Мне тоже нравится, - ответил Нобакон, лихо салютуя всем Освобождающим. Он ткнул химеру пяткой в бок и та вздрогнула, а потом громко отрыгнула, вызвав бурю хохота собравшихся.

- Подумать только... - сказал Илай, и присмотрелся к трюфелю. - Удивительно...

- Не то слово, - Нобакон съехал с широкой спины химеры и потрепал ее по холке. Выглядело почти ласково, не делай это мерзкий шапка. - Ну что, попируем?

Химера ответила долгим протяжным хрю.

Вокруг шла битва. Центр города обуяли китэйны всех мастей, дружно выбивавшие дурь из сородичей, которым не повезло очутиться с другой стороны баррикад. Сталь сходилась и расходилась, слышались выстрелы и взрывы, и конечно, кричали от боли. Когда успевший стать легендарным Углевик с боевиками Десятого Вольного на борту отбил очередной приступ лоялистов, битва уже почти выигралась. Когда перед его броней сошлись двое китэйнов, не на жизнь, на смерть, сама стихия хроноса замедлила бег, давая разрешить классово-сословные противоречия на практике фехтования. Шапка в полной и аккуратной броне, что смотрелось на этом подменыше несколько диковато. Ши, величественный, как сотня эйфелевых башен и грозный, как дюжина драконов. К ним пытались приблизиться. Время от времени слышались выстрелы. Ни один не попал в цель. Клинки сходились, и будь проклято все, если оружие Дафилла ап Гвидион не оказывалось таким же проворным, как оба меча редкапа.

Отступить, зыркая на врага сквозь прорези в шлеме. Примериться, выбирая, в какую точку направить острие в этот раз. И вперед, со всей возможной дикостью, но и не забывая изящество подлинного танца стали. А когда мечи сходятся, на миг двое фей понимают друг друга лучше всего остального мира. Они становятся ближе, чем изведавшие эрогенные зоны друг друга любовники. Чем близнецы, пока те дремят внутри пуза матери, периодически щипая друг друга и брыкаясь. Чем демократия и тирания, сменяющие друг друга за тысячу лет не меньше сотни раз.

И отступить, потому что запас гламура уже давно иссяк. Потому что противник если и планирует сдаться, то очень хорошо это скрывает.