У нас в Заримании (СИ)

— А ты дочь Герта?

— Да, меня зовут Солан.

— Очень приятно, Солан. Куда мне идти?

— Идите за мной, господин Николай.

В той же комнате, на первом этаже, если считать от пристани, за длинным столом сидела уже вся семья оружейника: во главе стола он сам, в чистой, свежей рубахе, по правую руку сыновья и зятья, по левую дочери и снохи. Хозяйка дома, смугловатая, худощавая тетка непонятного возраста, закончив подавать на стол блюда, замерла рядом с мужем.

Семейство смотрело на гостя, а гость думал о том, что неплохо бы умыться, а заодно и отлить.

— Доброго утра.

— Утра доброго! — ответили в разнобой члены семьи.

— Садитесь здесь, господин Николай.

Его место оказалось напротив Герта, только на другом конце стола.

— Поблагодарим Господа нашего за хлеб и прочую снедь! — провозгласил Герт и размашисто перекрестился.

Члены семьи последовали его примеру.

У жены Герта оказался высокий, чистый голос. Пока она читала молитву, все члены семьи смотрели в свои пустые глиняные тарелки.

«Крестятся, значит, христиане,…откуда они здесь завелись?»

С Земли, откуда же еще? Николай предполагал, что кроме него, Маши, дяди Федора и говнюка Рольфа в мире Заримании есть и другие попаданцы с Земли и вот получил доказательство. Выходит что это давний процесс? Люди с Земли попадали сюда и раньше?

Верующие люди Николая напрягали. Себя христианином он не считал. Пусть крещеный, пусть крестик на шее. В церковь не ходил, молитв не знал, всяких постов не придерживался. Как все современные русские люди он не был христианином, просто имитировал вместе со всеми некую православность, поощряемую в России сверху. Если первые лица стоят со свечками с постными мордами, так и нам положено…

«В России нет веры, а есть только суеверие» — цитировал Достоевского его друг по универу Петька Субботин. Классик как всегда оказался прав. Мать Николая в церкви была за всю жизнь, раз пять, но свято верила во все дурные приметы: в бабу с пустым ведром, в черного кота переходящего дорогу и многие другие, причем норовила расширить и углубить список этих примет до бесконечности. Про истинно верующих людей в средневековье Николай много чего читал, и жить рядом с фанатиками не собирался… Мало того, что они сами себя загоняют в тесные рамки ритуалов и ограничений, они еще и свирепо приглядывают за окружающими, насколько те благочестивы: крестяться ли, моляться ли, ходят ли в церковь … Жить среди отмороженных экстремистов? Нет, уж лучше обратно в леса!

Николай встрепенулся. Члены семьи Ватура уже вовсю гремели мисками и ложками, раскладывая из объемистой глиняной кастрюли дымящиеся куски белого мяса, тушеного с овощами.

«Хорошая молитва, короткая!»

65

Маша ворочалась на раскладной походной кровати. Не спалось почему-то.

Завтра сражение. Она, конечно, не полезет в драку, не дура. Будет смотреть вместе с маршалом издалека. Все равно страшновато…

В голове крутились кадры фильма французского, где Мила Йовович, бледная и грязная как бомж металась среди озверевших солдат в железе, рубивших друг друга на части. Как фильм тот назывался? Маша опять повернулась на другой бок.

В палатке ей спать даже нравилось. На свежем воздухе и никто рядом не храпит и не пердит! Одна, как королева. Тюфяк, набитый шерстью малость попахивал овцой, но это было лучше, чем в вонючих домишках местных крестьян.

При Маше имелась служанка для услуг и два оруженосца. Оруженосцы-пацаны лет пятнадцати, смотрели на нее как на чудотворную икону с обожанием и с ожиданием чуда. Они помогали эльийской деве снимать и надевать доспехи, они ехали на войну!

Пацанов нереально колбасило, чего там. Спали оруженосцы на тюфяках у входа, но снаружи, готовые прийти по первому зову.

Кроме того, вокруг палатки всегда бродили три-четыре здоровяка из охраны с мечами наголо. Лорас строго за ними присматривал.

Маша прислушалась. В лагере все давно угомонились и заснули.

Ага, ходят…шаги слышно…как коты ученые по цепи кругом!

«Ну, почему не спится то?!»

Свеча в железном фонаре затрепетала как под сквозняком.

Увидев черную тень, возникшую напротив входа, Маша мгновенно села на кровати и схватилась за рукоятку кинжала, сунутого под подушку.

— Кто здесь?

— Это я, донна.

Хандану сбросил с головы капюшон.

«Вот же, верткий ублюдок, пролез между охраной!»

— Ты откуда? Чего здесь забыл?

— Донна, надо бежать! Люди Морены идут через лес, они атакуют спящий лагерь и вырежут всех!

— Они же на перевале… — растерялась Маша.

— Морена решил не ждать, а самому ударить первым.

— Ночью? Это же не честно!

— Война путь обмана, донна! Уходим скорее!

Сбежать…Все бросить…Все ждут чуда, а получат смерть…

— Я что, такая сука?

— Простите?

— Я не брошу своих людей!

Маша натянула короткие сапожки со шпорами, притопнула.

Хандану протянул руки с мольбой.

— Они не твои люди, донна! Они даже не эльфы! Грубые мужланы и горные дикари! Пусть их перебьют, что тебе до них?

— Да пошел ты!

Маша выскочила из палатки.

— Лорас! Ко мне Лораса!

66

По настоятельной просьбе Герта Николай, уходя в город, оставил свой фламберг. Взамен мастер выдал ему пояс с кинжалом в деревянных ножнах.