У нас всё хорошо

«Значит, ты со мной попрощалась. А я и не понял. Эх, Петюня, Петюня!», — из глаз вышли слезы.

— Папочка! Папочка! Давай завтракать.

Я зажал в ладошке маленькое тельце и перевел руку за спину.

— Папка, у тебя слезки. А где Петя?

— Ой! Точно, а где она? Может, вылетела к тебе в комнату? Давай за стол, надо завтракать и к маме ехать. Потом найдем птичку.

Проходя мимо печки, я приоткрыл дверцу, положил трупик птицы на угли: «Прощай, Петюнька!».

Ксюшенька девочка умная и взрослая. Она переживала исчезновение пернатой подружки.

— Папочка, я тебя очень сильно люблю. И мамочку сильно люблю. Ты, когда с дровами домой заходил, наверное, не закрыл дверь, вот Петя и вылетела, а на улице мороз… Жалко ее, — и тихо заплакала.

Длинный вечер

— Варлаам, ну, как ребёнок, — Сонечка накрывает на стол, — пойди, переоденься, умойся…

— Минуточку посижу… прям сил нет…

— Давай! Не ленись…

— Да-а-а! Хватит причитать… Прямо, как бабка старая, — ну, не сдержался…, осёкся и покосился на детские комнаты. Вроде пронесло. Но…

— Что? «Чужой» пришёл? — жена подбоченилась и сверкнула глазами…

— Всё!

— Что «Всё»?

— Будет, — постарался смягчить ситуацию, — сейчас пойду, переоденусь и…

— Чего с темы соскочил. Вот уж на вилах. «Гавкнул» и в кусты…

— Сонь! Не заводись, не надо…

— Что не надо?

Я стукнул ладошкой по столу и, подскочив, пошёл на веранду.

— Пап, ты куда, — Ксюша вышла из своей комнаты.

— Прогуляюсь…, пойду…

— Иди, иди… а то включил тут «директора»…, — Соня не унималась, — и «Чужого» прогуляй, пусть проветрится…

Я надел шапку, накинул куртку и вышел во двор.

Осенью сыграли свадьбу молодых родственников. Родители подарили новобрачным земельный участок, где мы всем скопом строим дом. Всю неделю на работе, а выходные на «шабашке». Порядок, есть порядок. Когда-то и нам родные и близкие помогали строиться. Сейчас и наш черёд. Обязательно раз в год строим кому-нибудь новое или ремонтируем старое.

На сегодня вывели стены, поставили окна и двери, возвели крышу… Если бы не дожди, давно накрыли бы её и приступили к внутренней отделке и фасаду. Устаешь больше не от работы, а от нервотрепки.

Ноябрь. Темнеет рано. Не заметил, как вышел за ворота, иду по улице. Редкие прохожие здороваются, я им отвечаю. Дошел до парка, свернул на аллею. Фонари освещают брусчатку. Дует ветерок. Сухая листва путается под ногами. Выйдя на пересечение тропинок, боковым зрением ловлю две тени справа. Всмотрелся. Чудеса! Людей нет, а эти стоят. Нет-нет, моя на месте. А эти откуда?

— Что за чертовщина? — проговорил вслух.

— Никакой чертовщины и не надо его поминать… ещё припрётся…

— Кто здесь? — у меня в ушах зашумело, стук сердца в голове отдаётся.

— Слепенький стал? Не видишь? — моя тень отошла от своего законного места и встала рядом с теми двумя.

— Мать перемать, одна нога в колодец, вторая на асфальт… Что это?

— Присядь. Перетереть надо! — это моя «чернявая»… мне…

Покрутив головой и не увидев ни одной живой души, я присел на скамейку. «Будь что будет, а вечер становится интересным», — только и успел подумать. Усталость, как рукой снялась и проблемы из головы вон улетучились.

— «Чужого» даже не включай, — мне моя…

— А ты «Соню» не копируй. У неё своя «неразлучная» есть.

— Ладно! Давай на скорую, а то холодает. Не всю же ночь здесь торчать по твоей милости.

— По моей? — моя тревога перешла в раздражение.

— Молчать! — одна из двух заголосила, чуть перепонки не порвались, — не умеешь бабу в ежовых рукавицах держать, распустил её. Демократию в семье устроил. Кто в доме хозяин?

— Я?!

— То-то, — вторая заговорила лестным голосочком, — надо перед людьми хвалиться, чтоб от зависти лопались, какой ты есть муж и отец, а жене второй план оставь, пусть казанами стучит, да порядками занимается… и почаще упрекай её за дело и без дела. Тогда в доме порядок будет и уважение тебе.

— Ревности побольше в доме напускай… каждый столб поминай и… придирайся, придирайся… они это очень любят, чтоб мужик с ума сходил…, — первая разошлась не на шутку. Говорит и подпрыгивает, извивается, — а оправдываться начнёт, вдарь её…

— Это, что за собрание умалишённых, — я привстал со скамьи и демонстративно закатываю рукава.

— Хозяин! «Чужого» выключи… нас бить, только воздух сотрясать, — рассмеялась моя «чернявка».

— А ну, на место своё законное!

Тень пристроилась и вытянулась от света фонаря. Две пришлые прижались друг к дружке.

— Мы же тебе помочь хотели. Ума-разума прибавить…

— Сам разберусь. Учителя нашлись.

Посадил шапку на макушку и широкими шагами пошёл обратно. «Я вам всем покажу, — думаю, — Кто в доме хозяин!». Тень прыгает по заборам. То вперёд выскочит, то сзади плетётся. Но улыбается и руки потирает.

Вошёл на веранду. Сбросил на пол шапку с курткой. Ботинки: один вправо, другой влево.

— Хозяин пришёл! — одобрительно шепчет тёмный силуэт.

Распахнул дверь, вдохнул уюта домашнего.

— Сонечка, ты спишь? — тихо и нежно произнёс, чтобы детей не разбудить.

Жена из зала вышла, улыбается.

— Тебя, дурачок мой, жду. Где так долго? Чай поставить? Будешь?

— Буду, милая, — только вещи на веранде сложу.

Вышел, всё по местам разложил, повесил.