У него ко мне был Нью-Йорк

Я — о той нужности, потребности в неподдельной заботе, которая открывается, только когда понимаешь удивительное: любовь — это отношения с собой, умение не спускать с себя ни семь, ни пять, ни три шкуры. Ни одной не спускать.

Заглушать в себе голос какой-нибудь там требовательной холодной матери, равнодушного отстранённого отца, колючего ревнивого брата, жестокой учительницы в начальной школе, того парня, который расстался с тобой в центре платформы, — весь этот ядовитый гул, повисший на душе ещё в детстве. У каждого свой список голосов, которые придётся отпустить.

Оставить себя в покое, а лучше — гладить по шёрстке. Заваривать себе крепкий чай и садиться в медитацию с утра, когда все ещё спят. Долго и вдумчиво растягивать тело в йоге. Читать о самопознании, о саморефлексии, о сексе как о пути к истинному «я».

Рассказывать себе те сказки, которые никто никогда не читал тебе вслух. Только нам, женщинам, которых судьба всю жизнь заставляла сжимать в кармане холодное оружие агрессии, понятно, какова истинная цена нежности.

Позволения разжать кулак.

Расслабиться в отношениях, как в глубокой шавасане.

Знай, на какой бы войне ни приходилось сражаться прямо сейчас, в тебе — целый океан нежности. Она никуда не уходит из-за жестоких событий. Она копится и ждёт своего часа.

Знаю, мы не знакомы толком, и нелепо называться твоим другом. У тебя тяжёлое утро. Небо затянуло серым, московская зима вошла в самую безрадостную стадию.

Но ты услышь, пожалуйста, простое. Этот этап твоей жизни пройдёт, страничка перевернётся, как там пишут, — за истечением срока давности. И начнётся совсем другая глава твоей жизни.