У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г.

Многие жители дома знали о разрыве Димкиных родителей и о том, что за ним последовал отъезд из Москвы не только Олега Александровича, но Арсения. Вряд ли кто-то решился бы ворошить это в разговорах с кем-то из оставшихся в Москве членов семьи. Но Аглая не видела в этом ничего страшного. Она часто рассказывала Диме о том, каким ей запомнился Арсений. Особенно её трогало, как он в Рузе ни с того ни сего завёл с ней разговор о симфониях Малера, будто она не ученица музыкальной школы на каникулах, а выпускница консерватории. А ещё она как сейчас видит Арсения на небольшом полупрофессиональном корте, в майке, шортах, красиво бьющего по теннисному мячу. Не в курсе ли Дима, как теперь живёт его брат?

Димку не задевала настырность подруги. Он жаловался ей, что страшно скучает по брату и подумывает на зимних каникулах вырваться в Ленинград, чтобы увидеть его и отца. Насчёт последнего он, конечно, привирал. Нагонял на себя взрослость.

Никто же не мог предвидеть, что Арсений так неожиданно объявится.

Лучше бы Аглае не говорить об этом. Ведь она однажды призналась ему со смехом, что долгое время была влюблена в Арсения. Но как утаить его приезд? Вряд ли это выйдет. Всё равно вскроется, что он здесь.

Не нравилось всё это ему! Сильно и жгуче не нравилось. Томили предчувствия и страхи.

Взглянул на часы.

До часа дня оставалось ещё семь минут.

Чайковский на постаменте сидел с плечами, засыпанными снегом, в привычно странной позе: правая рука лежит на пюпитре, а левая то ли дирижирует, то ли отмахивается от кого-то. Смотрел каменный Пётр Ильич аккурат на перекрёсток улиц Неждановой и Герцена немного поверх голов.

Ветер усиливался, и редкие снежинки, до этого спускавшиеся на землю с меланхоличной грустью, задёргались в беспомощном испуге.

Димка перешёл на другую сторону улицы и остановился. Мороз доставал его через пальто, залезал под шапку, щипал за щёки и нос. Вчера, когда они договаривались по телефону о встрече, ничего не предвещало такой негуманной погоды. Вряд ли есть смысл тащить Аглаю гулять по такому холоду! А что же тогда делать? Никаких других вариантов своего первого настоящего свидания Димка не рассматривал. О кафе и речи быть не может. На это требовалось как минимум рубля три. Если он попросил бы у матери, то она пристала бы с расспросами, зачем ему деньги, а он намеревался хранить своё подлинное чувство к Аглае втайне как можно дольше.

Аглая выпорхнула из дверей учебного корпуса консерватории, остановилась, осмотрелась, увидела Димку, помахала ему, и он рванул к ней навстречу. Она просунула свою ладонь в кожаной перчатке ему под локоть, и он, немного смутившись, почти автоматически повёл её вниз по улице в сторону Красной площади. Рукой он чуть-чуть прижимал её кисть к своему боку, словно, если этого не делать, она может выскользнуть.

– А куда мы идём? – Несмотря на холод, Аглая была без шапки, и снежинки отчаянно стремились удержаться на её легких волосах. На плече, на тонком с металлической пряжкой ремешке у неё висела чёрная сумка на молнии, контрастировавшая со светлой короткой шубкой.

– Честно говоря, не знаю. – Димка остановился. – А куда ты хотела бы?

– Пойдём в «Космос». У меня кое-что от стипендии осталось.

Димка замер. Как унизительно! Она заранее предполагает, что у кавалера-школьника нет средств.

– Я не люблю сладкое, – соврал Димка.

– А там не только сладкое. – Аглая заговорщически подмигнула ему.

Кафе-мороженое «Космос», располагавшееся на другой от их дома стороне улицы Горького, – не последнее место в Москве. Димка слышал, что вечером туда трудно пропасть – все столики заняты. Конечно, он бывал там, но только днём. Хотя и сейчас день! Но есть предчувствие, что этот поход сильно будет отличаться от предыдущих.

– Пойдём-пойдём. У меня сегодня настроение отличное. – Она потянула его за рукав. От неё сильно пахло сладковато-терпкими духами.

– А почему отличное?

– Да просто так…

До этого дня Димка никогда не пил шампанское и не целовался. Не сказать, что он был чересчур правильным и стеснительным. Просто до Аглаи ему всерьёз никто не нравился, а насчёт спиртного мать однажды так сильно напугала его, что он относился к алкоголю как к абсолютному злу. Да и с весны этого года по телевизору только и твердили о борьбе с пьянством.

На входе в кафе молодых людей встретил представительный швейцар. Витенька, как назвала его Аглая. Димку это неприятно кольнуло: с кем она тут бывает? Когда они разделись в гардеробе и поднялись на второй этаж, он спросил у неё об этом. Аглая всплеснула руками:

– Это же Витенька! Кто же его не знает! У него ещё сменщик есть. Иван Михалыч! Тот колоритен, я тебе скажу. Как будто с киноэкрана сошёл.

Им принесли меню. Димка так оробел, что побоялся его сразу открывать.

– Что у тебя нового? – Аглая чувствовала Димкино стеснение, и оно ей явно не нравилось. Пожалуй, ещё чуть-чуть, и он начнёт её раздражать своей детскостью и непоседливостью. Как она раньше этого в нём не замечала!