У ночи тысяча глаз

— Так-то оно так, но мне не следует размахивать ею, как будто я в каком-нибудь салуне из фильма о покорении Дикого Запада. — Он убрал пистолет.

Шон посмотрел на нее. Потом — на открытую, как бы ожидающую дверь. Потом снова на нее, раздумывая, как лучше всего поступить.

— Хотите вернуться к себе? — как бы для пробы спросил он.

— Не знаю, смогу ли я снова зайти туда. Но я попробую.

— Давайте я провожу вас до двери вашей комнаты?

Они прошли по коридору, медленно, неторопливо, словно преодолели огромное расстояние, а не каких-то несколько шагов.

— Вы сможете там находиться? Не испугаетесь?

Она повернулась, готовая войти. Комната предстала ее взору, все еще населенная остаточными призраками сна, и она невольно отпрянула. От него это, похоже, не укрылось.

— Я немного постою здесь, — сказал он, — пока вы снова не уляжетесь. Оставьте дверь приоткрытой. Я не буду заглядывать.

Он повернулся боком и стоял в дверном проеме, упершись взглядом в стену.

Джин вошла, набравшись смелости. Сбросила с себя одежду и накрылась одеялом.

— Ну как? Теперь все хорошо? — спросил он не поворачивая головы.

— Я не могу, — простонала она вдруг, содрогаясь, как от боли. — Не могу. Все в порядке, пока вы там, и я знаю, что вы там, но как только я подумаю, что вас там нет…

Повернувшись, он увидел, что ее руки умоляюще протянуты к нему, а она даже этого не осознает, ибо стоило ей увидеть, что он повернулся, как они упали. Она была напуганным ребенком, сон унес с собой всю атрибутику взрослого.

Шон размашистым шагом прошел в комнату, на ходу притворив за собой дверь.

— Ничего, — сказал он, — страх пройдет.

Он подтащил стул к кровати и уселся на него.

— Вы меня видите? Так вам лучше?

Ее руки неловко задвигались, она пыталась их удержать. Тогда Шон протянул ей свою руку и почувствовал, как она ухватилась за нее.

Грустная мимолетная улыбка мелькнула у нее на лице. Ребенок и его защитник. Ребенок и его старший брат. Теперь я в безопасности — ты здесь. Теперь могу спать — ты здесь. Всегда должен быть кто-то постарше, помудрее, посильнее меня.

Устраиваясь поудобнее на подушке, Джин повернула голову, глаза ее открылись и на мгновение вытаращились, будто она увидела, как на нее мягкими снежными волнами накатывает безопасность. Веки задрожали, смежились, еще раз раскрылись и, наконец, снова сомкнулись, уже до утра.

В комнате воцарилась тишина.

Он послушно сидел на стуле, подавшись вперед, обе ее руки крепко обхватили его руку в уверенности, что она не предаст.

Каждому нужно за что-то держаться.

Улыбка снова заиграла у нее на лице, да так там и осталась.

Медленно и осторожно он потянулся свободной рукой к торшеру и дернул за шнур.

Его лицо погасло.

Глава 10 Полицейская операция: Доббс и Сокольски

Полицейский монтер явился в семь тридцать — в семь тридцать утра наступившего после реквизирования комнаты дня, с мотком проводки под мышкой, сложенным соответствующим образом и завернутым для маскировки в газету. В другой руке он держал громоздкий ящик, напоминающий большой ящик для инструментов. В нем было подслушивающее устройство.

Он постучал всего раз условным стуком, столь же кратким, сколь и тайным, и, очевидно, легко определяемым, ибо дверь моментально открылась и тут же за ним закрылась.

За ней стоял Сокольски. Доббс скорчился в дальнем углу в позе, которую можно было принять за позу абсолютной скорби. Лицо он сунул в самый угол, словно от кого-то его пряча. Ко всему прочему голова его была опущена вниз, почти скрыта за изгибом плеч. Руки обхватывали затылок, точно у него прострел мышц шеи. Сидел он на собственных пятках. Перед ним уходила вверх, исчезая в потолке, почерневшая труба водяного или парового отопления. Он был так же неподвижен, как йог-индус, только сидел наоборот.

Чтобы никто не слышал их шагов, оба обитателя комнаты разулись, но больше ничего не снимали, даже пиджаков. Шляпу и ту Сокольски не снял. В конце концов, они не дома. Большая желто-белая дырка на пятке омрачала один из носков Доббса, но нисколько не сказывалась на его расположении духа.

— Пока мы ничего делать не можем, — прошептал Сокольски монтеру. — Он все еще дома.

— Дайте-ка мне осмотреться, — сказал гость.

Сокольски указал ему обувь:

— Поосторожней. Там все слышно.

Монтер положил громоздкие предметы на кровать, снял туфли, после чего принялся мягко и вроде как по горячим углям передвигаться по комнате, очевидно выискивая щели или дыры.

Ничего подходящего он, похоже, не нашел. Наконец похлопал по спине скорчившегося Доббса, и тот неторопливо раскрутился в нормальную человеческую форму, хотя явно окоченел от долгого сидения в одной позе и даже хромал.

Добравшись до кровати, он уселся на краешек и принялся растирать занемевшие члены.

— Он встает, — сообщил Доббс. — Я только что слышал, как заскрипели пружины койки. И открыл кран — в трубе зашумела вода.

Теперь уже монтер занял позицию детектива. Немного погодя он выпрямился и вернулся к ним.

Показав большим пальцем на трубу, заметил: