У ног Иисуса

На этот раз Иисус обратил Свои слова к Симону: «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но, когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных» (стихи 12—14).

Когда один из сидящих с Ним за столом книжников услышал это, то сказал с видом благочестия: «Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием!» (Стих 15). На это Иисус сказал ему: «Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: „идите, ибо уже все готово". И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: „я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня". Другой сказал: „я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня" Третий сказал: „я женился и потому не могу прийти" И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: „пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых" И сказал раб: „господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место" Господин сказал рабу: „пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина"» (стихи 16–24).

Неловкая тишина последовала за притчей, как будто бы Иисус раскрыл эгоистичные мотивы многих гостей. Но эта последняя история заставила Марию почувствовать, что откладывать задуманное нельзя. Если она не сделает этого сейчас, у нее, может быть, никогда больше не будет возможности продемонстрировать любовь к Господу. Сейчас или никогда. Ее отважное сердце забилось сильнее, ладони вспотели.

Симон не пожалел расходов на это событие. Он всегда устраивал пиры самым наилучшим образом. Гости расположились полулежа, оперевшись на диванные подушки, вытянув ноги от стола. Они сидели слегка приподнявшись, чтобы слуги могли омыть их ноги, прежде чем подадут пищу.

Марфа руководила бесконечным потоком слуг, которые разносили сочные блюда на серебряных подносах. Мария подкралась к своей сестре:

— Почему дядюшка Симон не позаботился о том, чтобы гостям сначала омыли ноги?

Задерганная, Марфа зыкнула на Марию:

— Куда ты ходила? Ты совершенно не помогала мне готовиться, а теперь указываешь на что–то, что мы упустили, — Марфа подняла глаза вверх. — Симон не подумал о том, что нужно подготовить тазики и полотенца. Что я могла сделать?

Несмотря на эту оплошность Симона, каждый, по–видимому, наслаждался прекрасной кухней и оживленной беседой.

— Сегодня после обеда я, конечно же, не отказалась бы от твоей помощи, — повторила старшая сестра.

Заметив слугу, несшего поднос с далеко не совершенными печеными ячменными пирожными, завернутыми в виноградные листья, Марфа поспешила, чтобы остановить его, не позволив поставить на стол испорченную пищу. Мария наблюдала за сестрой и слугой, которого та затолкнула обратно на кухню.

Поскольку взгляд каждого был устремлен на Иисуса, когда Он говорил, никто не заметил, как Мария тихо проскользнула в комнату и бесшумно склонилась у ног Учителя. У нее перехватило дыхание от страха, но теперь, склонившись у Его ног, знакомый мир воцарился в ее душе. Она чувствовала себя в безопасности под сенью вечных крыл Всемогущего, бесшумно молясь о том, чтобы Иисус одобрил ее поступок любви. Что думают остальные, для нее не имело значения.

Затем с нежной любовью она сломала печать с алебастрового сосуда и щедро вылила часть содержимого, драгоценное масло, на ноги Иисуса. Иисус даже не вздрогнул. Он просто сделал паузу в своей речи, улыбнулся, чтобы Мария поняла, что Он знает о ее жертвенном поступке любви, и продолжил разговор.

Когда ароматное масло стекало с ног Иисуса, капелька скатилась на кафельный пол. Осознав, что в спешке она забыла принести ткань или полотенце, чтобы равномерно растереть миро, Мария не задумываясь сняла с головы шаль, высвободив свои роскошные, густые, темные волосы. Она стала отирать ноги Иисуса, распределяя масло волосами.

Слезы благодарности и любви обильно текли по ее щекам, капали на Его ноги и смешивались с благовонием. Заметив, как ее слезы сияют на Его ногах, она вспомнила о другой своей драгоценности. Вытащив из спрятанного в одежде мешочка стеклянный сосуд для слез, она сняла с него восковую крышечку и продолжила омывать ноги Иисуса своими слезами и отирать волосами.

Мария была настолько поглощена радостью служения Иисусу, что не замечала, как это потрясло расположившихся вокруг стола гостей. Вскоре после того как она открыла алебастровый сосуд, комната наполнилась сильным ароматом дорогого, экзотического благовония. Разговор в комнате затих, сменившись напряженным бормотаньем. Даже слуги застыли в растерянности.