У обелиска

– Миш-ша! – шипение у Феодора Кирилловича вышло угрожающее, но в то же время и странно-просительное.

– Хорошо-хорошо! – отвернулся Мишель. – Я помогу. Всем, чем смогу. Вот только не знаю чем. Все мои предложения вы, Иннокентий Януарьевич, отвергли…

– Давно бы так, голубчик, – невозмутимо кивнул старый маг. – Предложения отверг, да. Потому что все они никуда не годились. Так что начали, господа! Напряженность повышаем по Верховенскому, то есть мне, код «филин». Три наката, четвертый – детонация. Все просто. Не волнуйтесь, что мощности не хватит, – задействуем кое-какие резервы. Вскроем заначку. Дикая магия на то и дикая. Не зря же мавки отсюда поуходили…

Самый глухой час ночи был на исходе. Утих даже сырой днепровский ветер, но в небе, прояснившемся к похолоданию, почему-то не было видно ни звезд, ни луны. Шестеро магов застыли у самой воды. Их еле слышному шепоту вторили склонившиеся ракиты, прибрежная трава, еще державшиеся сухие листья.

Магия пожирала все вокруг – звуки, оттенки, голоса темноты. Что-то немыслимое творилось на берегу, хищное, злое – и ночь над Днепром жадно прислушивалась. Кто-то из ее обитателей, наверное, мнил разжиться добычей, кто-то, напротив, стремился убраться как можно дальше от недобрых мест. Что им людские беды и горести? – иным так и вовсе праздник. Есть чем поживиться.

Маги работали.

* * *

Серега лежал, не отрывая глаз от осторожно и неторопливо пробирающихся немцев. Ясно уже, что не простой они дозор и что чуют залегших впереди врагов. Так скрадывают зверя, так его тропят, но не идут на возможную засаду.

– Фрицы думают – тут вовкулак вросший, – едва шевельнула губами заклинательница.

Серега не стал уточнять, куда «врос» этот самый «вовкулак». Просто выдохнул сквозь судорожно стиснутые зубы и продолжал держать всю троицу на мушке.

* * *

– Она набрасывает маскирующее заклятие, – в тон старому магу уронил Семен. С обычно красноватого его лица сбежал весь цвет.

– Уходит под зонтик, – подхватил Феодор. – Да какой плотный!..

– Мавкина магия, – сквозь зубы процедил Игорь Петрович. – Не удержать, ваше высокопревосходительство!

– И не старайтесь! – Старый маг прикрыл глаза, сухие пальцы его быстро и неприятно шевелились, словно паучьи лапы.

Тьма вокруг сгустилась так, что, кажется, ее можно было потрогать.

– Немцев удерживайте, – миг спустя распорядился Верховенский. – Удерживайте, кому говорю!

– Не… удержать… – просипел Севастиан, словно ему сдавило горло. – Слишком… сильна… нежить…

– Тогда брось! – мгновенно нашелся Иннокентий Януарьевич. – Все остальные разом, по счету четыре, роняем все действующие чары и дистанционно детонируем! Один… два… три…

* * *

С троицей немецких офицеров, только что сторожко подбиравшихся к затаившимся заклинательнице и Сереге, творилось что-то неладное. Они словно выцвели, потускнели, посерели, превращаясь в подобие бледной, скверной кинохроники. Плоские, как на экране, они вдруг подернулись рябью, застыли на месте в нелепых позах.

Серега так и вытаращил глаза.

– Это ты их так?

– Тишшшше! – прошипела заклинательница. Лицо ее вновь желтело, стремительно старилось, покрываясь морщинами, а глаза уходили в глубь черепа. – Нет, не я. Кто-то… другой…

«Да они ж ненастоящие, – вдруг понял Серега. – Картинка, кем-то сюда посланная, кем-то наведенная».

И разом, в ту же секунду, та самая чуйка, выручавшая его и под Киевом, и под Москвой, и в Сталинграде, властно потянула его за руку. Куда угодно, сказала она ему, только прочь отсюда. Прочь, прочь, как можно скорее, бросай все, забудь про ведьму, про задание, про все, беги, спасайся!

Никогда еще он не ощущал столь жуткого и необоримого желания оказаться где угодно, только не там, где был сейчас. И никогда не звучало у него в голове этого голоса, мол, бросай других, оставь их, причем немедленно!

И настолько силен и властен был этот голос, что Серега, словно сомнамбула, потянулся встать, механически волоча за собой автомат.

– Эй! Ты куда?!

Ведьма была рядом, жуткая, неживая, ходячий мерт-вец. И от нее действительно разило тлением – как он мог раньше не замечать, не чувствовать?

Нежить. Мертвяк. Упырь…

Беги, Серега!

Ноги сами понесли его прочь. В груди вдруг сделалось горячо-горячо, он словно враз очутился в раскаленной бане, и каждый глоток воздуха обжигал, отзываясь нестерпимой болью.

Земля метнулась навстречу адской сковородкой, он со всего размаха приложился щекой, взвыл от ожога, покатился – на нем уже дымилась форма.

Кто-то огромный прыжком кинулся на него сверху, прижал к земле, дохнул в лицо смрадом гниющего мяса. Желтые кривые зубы клацнули у самых глаз, костлявая ладонь с размаху ударила по щеке.

Только тут он вдруг ощутил, что испепеляющий жар куда-то исчез, на нем ничего не горит, сам он валяется на спине, мордой кверху, а верхом на нем в совершенно недвусмысленной позе сидит ведьма.

Нет, не ведьма – снова Венера. Тяжело дышит, лицо покрыто пóтом.

– Я… я уже все… – только и смог выдавить Серега. – Я в порядке…

– В каком еще порядке! – прошипела она, слезая с него и сердито одергивая подол. – Что с тобой было?