У оружия нет имени. Книга 2

— Дай слово, что пристрелишь нас, когда мы улетим с Эдема, — чётко чеканя каждое слово, произнесла она.

— Как только запишу ваши показания, — уточнил Карл. — И если к тому времени не передумаете.

Свитари требовательно уставилась на сестру:

— Врёт?

Эйнджела неуверенно покачала головой:

— Не похоже.

— Тогда по рукам, — от недавней сумасшедшей радости не осталось и следа. Свитари была зла, собрана и полна решимости обрести другую могилу.

— По рукам, — ответил Монт и коротко пожал протянутую руку девушки. — А теперь следуйте за Нэйвом и выполняйте все указания.

Лейтенант протянул руку и рывком поднял Эйнджелу на ноги. Свитари тенью следовала за сестрой.

— Держитесь за мной, — приказал он и контрразведчики шагнули в подсвеченную заревом пожаров темноту.

Всполохи взрывов то и дело выхватывали из темноты отдельные фрагменты боя, и ночь празднично сверкала огненными цветами выстрелов. С разных сторон доносились крики, ругань, звуки боя, но Эйнджела шла среди этого ада с безмятежной улыбкой. Она точно знала, что умрёт сегодня, и теперь лишь гадала с нетерпеливым предвкушением, как именно это случится. Хотелось бы подальше от Эдема…

Но стоило эмпату приблизиться к людям, как иррациональное умиротворение исчезло без следа. Мир сузился до ощущений — своих и чужих. Собранность и азарт контрразведчиков, злая решимость сестры и боль. Боли больше всего. Чужие страдания сокрушительным толчком вошли в сознание, застряли в горле комом криков и стонов.

Монт повёл стволом автомата и выстрелил в вынырнувшего из темноты врага. Тот будто споткнулся на бегу и упал, а грудь Эйнджелы пронзила острая боль. Эмпат почувствовала, что не может вдохнуть. По губам потекло, и Эйнджела рефлекторно утёрлась. Крови нет, лишь очередной взрыв выхватил из темноты харкающего кровью наёмника. В следующую секунду Эйнджела умерла. Краткий миг освобождения от боли и прикосновения к чему-то чуждому.

Босую ступню обожгло, но сестра не позволила упасть. Эйнджела опустила взгляд и увидела под ногами дымящийся осколок металла. Настоящая боль. Своя. В следующий миг голова эмпата будто взорвалась, а броню Монта густо заляпала кровь, смешанная с ошмётками мозга и клочками волос. Эйнджела одновременно видела это и умирала вместе с неизвестным, обезглавленное тело которого оседало на траву.

Отчаянно хотелось кричать, но горло сковал въевшийся с годами запрет. Нельзя показывать, что она всё чувствует. Нельзя проявлять эмпатию без разрешения. Крик комом стоял в горле, мешая дышать. Пальцы судорожно сжимались на пульте от нейроошейника, грозя сломать прочный пластик контейнера.

— Держись, — зло выдохнула Свитари, помогая сестре идти. — Соберись на мне.

Злость… Именно её злость всегда поддерживала Эйнджелу, став чем-то вроде экзоскелета для хрупкого разума. Заёмная злость, заёмная сила. Ненависть и злоба — то единственное, что могло служить прочным фундаментом жизни сестёр, вытесняя даже страх. Ненависть и злоба — вот то, что было всегда и останется до конца мира.

Из темноты вылетела верхняя половина тела киборга, пролетела в полуметре от девушек и упала на клумбу, взрывая землю. Сейчас Эйнджела испытывала к киборгу нечто сходное с любовью. Он был одним из немногих, кто не делился с ней болью.

Свитари чертыхнулась и рывком заставила сестру ускорить шаг.

За свободную руку её неожиданно потянул Грэм:

— Идём на соединение с группой Батлера, — сообщил он. — Слушаетесь меня, не его. Ясно?

Девушки кивнули — Ри сразу, Эйнджела с некоторым запозданием. Мысль о том, что они снова окажутся рядом с воплощённым, кошмаром вызывала у эмпата слабость в коленях.

Нэйв почувствовал её состояние, словно и сам был идиллийцем:

— Я буду рядом.

Из темноты появилась группа людей в бело-зелёном. Батлер собственной персоной, окружённый телохранителям. Выглядел работорговец не лучшим образом — одежда испачкана и местами порвана, волосы всклокочены, лицо злое и напряжённое.

При виде Лорэй его глаза хищно блеснули. По спине Эйнджелы пробежал холодок, будто посреди этого ада вдруг появилась настоящая опасность. Злобный и жестокий хищник, питавшийся чужими страданиями.

Стрельба начала утихать. В общей какофонии уже можно было различить несколько очагов боя. Невидимый в темноте, кричал раненый, щедро одаривая эмпата болью в оторванных ногах. Нэйв рывком бросил близнецов на землю и упал на них сверху. Над головой что-то грохнуло, и один из телохранителей эдемца рухнул, поливая окружающих кровью из отсечённой головы.

Эйнджела ещё судорожно ощупывала свою шею, когда Нэйв поднял её на ноги и потащил куда-то сквозь чужие страдания и смерти. Много, много смертей. От обилия и разнообразия боли сознание эмпата плыло. Она уже не могла различить, что происходит с ней, а что с другими. Могла ли она раз за разом умирать, оживать и снова бежать навстречу новой гибели? Эйнджела уже не могла ответить, в очередной раз опасно приблизившись к грани, за которой ждало безумие.