У пана лесничего на шляпе кисточка

Остановившись возле дядюшки Яно, Йожко долго глядит, как тот подкидывает лопатой землю. Яма должна быть широкая, чтобы корню как можно лучше устроиться в ней, и, конечно, глубокая, чтобы ни завтра, ни послезавтра ветер не опрокинул деревце. Долго, очень долго приходится трудиться, пока посадишь яблоню.

— Дядя Яно, а где вы столько яблонек взяли? — спрашивает Йожко, заметив на дорожке большую вязанку деревец.

— Выкопал, — отвечает дядюшка Яно, орудуя без передышки лопатой.

— Дядюшка Яно, а какие это яблони? — не успокаивается Йожко.

Интересно небось, какие вырастут на деревьях яблоки. Будут ли они большие или маленькие, будут ли желтые или красные — яблоки-то бывают самые разные.

— Я пока еще не знаю, какие будут яблоки, — говорит дядюшка Яно. — Вырыл их в лесу, под Грабовкой, так что это дикие яблони.

— Дикие?

— Они самые.

— Значит, и яблоки будут дикие?

— А яблоки не будут дикие.

— А в лесу были?

— Эге.

— А здесь не будут?

— Не будут. Потому не будут, что по осени я их привью. Привью их, и все дела.

— По осени?

— Эге.

— А осенью уже будут на них яблоки?

— Чего-чего?

— Будут ли уже яблоки, спрашиваю.

— Осенью еще ничего не будет. Кой на каких, может, и будет. На тех, что побольше, глядишь, какой дичок и уродится, да он никуда не годится.

— А почему?

— Дикое яблочко кислое.

— Кислое?

Йожко умолкает, но минуту спустя снова заговаривает.

— Некоторые любят и кислые яблочки, — говорит он дядюшке Яно.

— Да кто ж кислые любит? — спрашивает дядюшка Яно и при этом морщится так, словно и впрямь надкусил такое кислое яблочко.

— Вот я, например.

— Ну, это ты брось! — смеется дядюшка Яно и морщится еще больше. — Через года два-три у нас яблок будет хоть завались. И маленьких и больших. А иные будут больше, чем козлячья голова.

— И они тоже будут дикие?

— Зачем же? Говорю, что осенью их привью.

— Но ведь это еще долго, — вздыхает Йожко.

— Долго?

— Если бы они уже сейчас были, — вздыхает он снова.

— Угу, — кивает и дядюшка Яно.

— А они правда будут?

— А почему ж им не быть?

— Такие, как козлячья голова?

— Такие. А которые и побольше.

— Если бы уж были, — вздыхает Йожко еще раз.

В ЛЕСУ ТРУДИЛИСЬ ЛЕСОРУБЫ

А пришел Йожко домой, на столе его уже дожидался узелок из маминого цветастого платка. В узелке увязаны были пирожки с повидлом. В красный, без крышки, бидончик налита похлебка. Йожка пообедал на скорую руку, взял бидончик, узелок — и айда!

— Смотри не заблудись! — крикнула ему вдогонку мама, но он уже не услышал.

По деревянным мосткам, переброшенным через грязную речушку, Йожко перешел на другую сторону улицы. Он не спустился вниз по Гоштакам — по проулку, что пересекал деревню, а шмыгнул через Новаков двор. А потом еще через зады, потому что так было ближе.

На Нижних лугах повстречалась ему тетушка Ошкериха, она пришла сюда набрать в холстину травы.

— Обед несешь? — спросила она, когда Йожко проходил мимо.

Мальчик только улыбнулся в ответ.

На опушке леса растут здоровущие дубы. Вместо мягкого мха под деревьями высоко подымается прошлогодняя трава, которую сельчане зовут «стариной». Когда случался засушливый год и поля не родили вдосталь сена, крестьяне серпами жали ее, относили домой и откладывали на зиму.

Наша буренушка
Молока полнешенька… —

повторял Йожко стишок, который выучил в школе и который теперь ему вспомнился.

В лесу трудились лесорубы. Они пилили деревья, а потом разрезали их на метровые бревна. Проходя по тропе, по обеим сторонам ее мальчик видел длиннющие ряды дубовых поленьев. То ли обыкновенного дуба, то ли чернильно-орешкового. И кора у них одинаковая, и листья одинаковые, Йожко не знал, как их различают. А отец понимал толк во всяком дереве.

— Махнем-ка вон ту ракиту! — сказал отец.

— Которую ракиту? — спросил дядюшка Теофил.

— Вон ту, у оврага!

— Ты давай ешь, а мы уж как-нибудь и без тебя управимся.

И лесорубы взялись подпиливать ракиту. Мальчику стало жалко ее. Летом она была похожа на вербу, а весной, когда лиственные деревья стояли совсем-совсем еще голые, ракита уже выбрасывала барашки.

ЧЕРЕЗ ЛЕС ШЛА ШИРОКАЯ ТРОПА…

Через лес шла широкая тропа. Летом зарастала она малиной и земляникой. С сосны на сосну перелетал дятел, на дубе рассиживалась кукушка. Стоял лес, в лесу скала, под скалой деревце, под деревцем гриб…

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…»

Йожко шагал по тропе. То в одну сторону подастся, то в другую: а не найдется ли случайно гриб в траве. Мальчик знал, что об эту пору грибы еще не растут, а все-таки мысль о них не покидала его.

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку!..»

Йожко оглянулся. В этом году он еще не слыхал кукушки. Даже ушам своим не поверил.

Он поглядел в другую сторону и увидел Геленку.

— Ты чего тут ищешь? — спросила девочка.

— Чего?

— В эту пору грибы не растут, — сказала Геленка.

Конечно, она заметила его еще раньше и, наверно, долгое время следила за ним.

— А может, растут, — возразил Йожко. — А может, какой гриб и поторопился вырасти? Почему какой-нибудь гриб не может спутать время?

— Гри-и-б? Ты что! В эту пору грибов еще не бывает, — твердила Геленка свое.