У Пяти углов

— Заявка принята, — Александр Алексеевич сидя поклонился, что смешно само по себе и никому еще не удавалось проделать изящно.

Ответ Александра Алексеевича содержал явный намек на то, что им предстоит еще немало таких вот ужинов вдвоем, — Лизе не захотелось высказываться по этому поводу, и она стала молча накладывать ему кашу.

— А остальное сам: поливай маслом, — она слегка подчеркнула голосом, что «маслом», а не «маслицем», — бери салат. Ну и наливай. Ах, да!..

И она поставила недостающие рюмки.

Рюмки она схватила первые попавшиеся, стоявшие на полке в буфете впереди, потому что торопилась исправить несообразность: что за хозяйка, не поставила рюмки, когда вино на столе! — и только поставив, сообразила, что это те самые рюмки — так они всегда назывались у них в доме: те самые, — которые Фил выиграл в Луна-парке. Когда-то впервые приехал чешский Луна-парк, и они пошли втроем — считалось, что ради Феди, мол, ребенку интересно, но и им самим было интересно, хотя они и скрывали это тщательно даже друг от друга. Впрочем, они были сильно разочарованы, интересно оказалось и в самом деле разве что Феде — да и то немногое; но под конец Лиза заметила что-то вроде магазинчика с прилавком — там набрасывали кольца и в случае удачи можно было выиграть полезные предметы. Выиграть хотелось многим, к прилавку трудно было пробиться, но Лиза вытолкнула вперед Фила, веря в его твердую руку. Наверное, это профессиональное: без твердой и точной руки невозможно играть на рояле, и Фил действительно подтвердил, что рука у него твердая и точная: выиграл набор рюмок, дешевеньких, но очень милых — чешское стекло как-никак. Не то чтобы Лиза дала зарок не пить из тех самых рюмок с другими мужчинами, но все-таки если бы она не так торопилась, то выставила бы другие. Но не убирать же теперь.

Александр Алексеевич разлил вино, поднял рюмку, посмотрел сквозь нее на лампу.

— Красивый цвет, рубиновый. — Как не похвалить свое вино! — Особенно в этих рюмочках. Очень изящненькие. — Это он для равновесия: раз похвалил свое вино, надо и хозяйские рюмки. — Не чешские?

— Чешские.

Лиза ответила предельно коротко: не хотелось говорить с Александром Алексеевичем об этих рюмках.

— Я сразу понял. Еще бы: чешское скло! Стекло по-ихнему. Ну давай, да? За встречу, да? За нашу встречу!

Что-то уж очень многозначительно. Лиза больше любит тосты шутливые. Про себя можно подразумевать самое что ни на есть серьезное и многозначительное, а вслух лучше пошутить. Например, хороший способ: посмотреть незаметно в календарь и провозгласить: «Ну давайте за годовщину республики Мозамбик!» Кто-нибудь обязательно спросит: «При чем здесь Мозамбик?» — «Ну как же, сегодня двадцать лет со дня провозглашения!» Думать можно при этом: «За нас, за наше будущее!» — особенно, если вдвоем, но вслух ни к чему.

Александр Алексеевич, подняв рюмку и объявив: «За нашу встречу!» — постарался посмотреть как-то особенно выразительно, так что вдруг показалось, что глаза у него слегка навыкате, хотя вообще-то глаза у него скорее запавшие. Лиза не стала подтверждать, что пьет за их встречу, да еще такую многозначительную встречу, что от избытка чувств глаза делаются навыкате; отпила молча.

И тут в наружной двери зашевелился ключ, дверь открылась с некоторым скрипом — Федя. Устраивать разную сумасшедшую автоматику у него есть время, а элементарно смазать петли — времени нет. Видно было, что Александру Алексеевичу приход Феди если не неприятен — не смеет он показать, что ему неприятен приход Лизиного сына! — то, во всяком случае, стеснителен: настроился-то он на долгий и многозначительный тет-а-тет! Уловив это его настроение, Лиза, наоборот, обрадовалась приходу сына, хотя раньше в подобных обстоятельствах радовалась появлению Феди не всегда.

Сын нарочно громко вытирал ноги, нарочито громко кашлял за дверью — тактичен до невозможности. И совершенно напрасно: они с Александром Алексеевичем никогда ничего не позволяли себе здесь в комнате — ну, кроме тех случаев, когда Федя уезжал куда-нибудь с ночевкой — иногда к товарищу на дачу, или под Первое мая в Приозерск на скалы… Наконец появился — весь какой-то жалкий, щеки бледные, нос красный — видно, ветер поднялся на улице, а может, и дождь: у Феди такое лицо делается от всякой непогоды — от ветра, сырости, зимой от мороза. Не пьяница же, так почему нос краснеет? Лиза замечала такое у многих нынешних акселератов — акселерантов, как говорит свекор, бывший свекор, — кровоснабжение не поспевает за быстрым ростом, что ли?

— Здрасьте.

Когда он здоровается с Александром Алексеевичем, всегда выходит чуточку шутовски. Лиза говорила сыну, и не раз: «Ты что, не можешь поздороваться нормально?» И вроде Федя старается, и все равно вот… Александр же Алексеевич здоровается с Федей как-то слишком уж серьезно, старательно:

— Здравствуй, Федор.

Ну как с ними быть, если они даже поздороваться друг с другом не могут по-человечески?!

Лиза поспешила заговорить, чтобы обыденностью стушевать неловкость:

— Ужинать хочешь? Садись вот, гречневая каша.

— А я пожрал только что.