У Пяти углов

Лиза молча возилась с чайником. Александр Алексеевич потоптался странно нерешительно и заговорил:

— Ты понимаешь, Лизавета, твой Федор умный мальчик, и он в чем-то прав. Мое положеньице здесь довольно двусмысленное. Гость — не гость. Мне и самому становится трудно, я не привык бывать в двусмысленном положеньице. Находиться. И за определенность. Следовательно, я хотел бы, чтобы мы официально узаконились.

«Следовательно», — сказал следователь… Какое-то слово сегодня употребила Евка: «усовершенствовать свою жизнь», что ли? Лиза не помнила точно. Вот Александр Алексеевич и решился. Потому-то и цветы. И заявился, не заходя домой. А твоя семья?

Я же тебе объяснял неоднократно, что моя семья давно стала фикцией. Я подал на развод, у нас двухкомнатная квартира, мы разъедемся с моей бывшей женой, найдем варианты обмена. А может быть, моя бывшая согласится на твою — она не так уж плоха: и отдельная, и в центре, и лифт, и телефон. Моя бывшая жена мечтает вернуться в центр. Помешана на этом. Когда мы жили на Мойке, ютились, можно сказать, у нас все было нормально, а получили квартиру, переехали на Ветеранов — и с этого все началось. В смысле, начало конца.

Лиза совсем недавно сама думала, что раз уж так получилось, раз есть Александр Алексеевич и никого другого нет, то надо им официально пожениться, покончить с двусмысленным положением. Если бы он заговорил не сегодня! Почему она именно сегодня вспоминает Фила, именно сегодня сравнивает с ним Александра Алексеевича?! И ведь не Фил ее тогда бросил, они разошлись по взаимному согласию, и может быть, в тогдашней взаимности ее доля была даже большей. Но вот теперь кажется, что он бросил ее и обрек на воспоминания о минувшем счастье. Но почему именно сегодня? Ах да, из-за этого дурацкого объявления: пропала собака! Роковая собака! Когда-то она много способствовала тому, что Лиза разошлась с Филом; теперь эта же собака мешает Лизе выйти за Александра Алексеевича. Не в собаке, конечно, дело, собака — повод… Зато в сыне — в сыне все дело, в Феде… Неужели Лиза хоть на минуту поверила, что стоит им с Александром Алексеевичем официально узакониться, и Федя перестанет приветствовать его шутовским «здрасьте», перестанет разыгрывать дурачка, путая «гегемона» с «гематогеном»?! Федя уверен, что в их семейном разладе виноват отец, и не хочет признать никого, кто занял бы место виноватого и отсутствующего отца! Вот и мужская логика…

— Что же ты молчишь? Понимать как знак согласия?

Ах, она, оказывается, еще ничего не сказала вслух. Показалось, что предложение настолько нелепо, что и незачем отвечать вслух.

— Нет, Саша, ничего у нас не выйдет.

— Но почему?! Мне казалось!.. И раз мы… Я как честный человек… Иначе я не пошел бы на…

— Значит, я такая развратная: пошла на легкомысленную связь, а в законный брак не хочу! Пошли пить чай.

Но теперь после твоего отказа… Немотивированного отказа… Я не могу! Лизе сделалось смешно.

— Не можешь выпить чаю? Перестань! Там и вино еще, кажется. Давай: «Ради досуга допьем досуха!»

— Но я надеялся… Я прямо к тебе из Москвы, не заходя домой… Я надеялся, что мы выпьем за нас!..

Ему и так было обидно, а ее смех только усугублял обиду. Лиза прекрасно понимала — и не могла сдержаться:

— Давай и выпьем за нас. За нас по отдельности, чтобы каждый остался сам по себе. Знаешь, сейчас модно разводиться празднично: звать друзей, пить шампанское. Давай и мы.

Счастливая легкость, какая давно не переживалась, бродила в Лизе. Стоило сказать: «Нет, ничего у нас не выйдет!» — и сразу сделалось легко не только на душе, но, кажется, во всем теле. Значит, давно хотелось это сказать, и как удачно, что Александр Алексеевич заговорил именно сегодня, когда, прочитав дурацкое объявление, Лиза перенеслась в прошлое, — а то вдруг бы согласилась из одной бабьей боязни одиночества, — согласилась бы, и никогда не было бы больше такой легкости! Даже и самого Александра Алексеевича хотелось пожалеть, ободрить — такая легкость на душе!

Да не вешай ты, Саша, носа. Найдешь моложе и лучше! Какую-нибудь очаровательную подследственную. Лично уведешь с пути порока. А пока давай пить чай. И вино ради досуга — досуха!

Она и Федьку не могла оставить в покое — такая переполненная легкость! По телефону сын уже отговорил, лежал на тахте под сенью своих стереодинамиков. А прямо над головой у него там какой-то лохматый идол с гитарой. Лучше бы красивую девочку повесил, Лиза не возражала бы и против полуголенькой, — чем такого дикаря!

— Федька, кончай там балдеть, иди с нами чай пить! И рюмку третью тащи, нечего строить из себя!

Федя ничего не понял — или понял наоборот, что мать собралась замуж? — но с готовностью вскочил, увлеченный настроением Лизы. И даже Александр Алексеевич, хотя и обескураженный неожиданным отказом — он-то ожидал благодарностей, восторгов: ведь как честный человек предлагает узаконить отношения — мужчина! первый! предлагает! — не устоял перед ее внезапной веселостью.

За милых женщин! — скучноватым своим голосом провозгласил он гусарский тост. И прикрикнул на Федю: — Мужчины пьют стоя! Настоящие!