У пирамиды

Набоков и Достоевского терпеть не мог, как известно. А как похоже все-таки описание идиотской пьесы милейшего Буша (в «Даре») на описание юношеской поэмы добрейшего Степана Трофимовича Верховенского (в «Бесах»).

СПОРНЫЕ МЫСЛИ

Нынешние модные, да и не модные, авторы — и в России, и на Западе — пишут, за редкими исключениями, так, как будто ни Пруста, ни Джойса, ни Томаса Манна, ни Набокова никогда не было. Как будто не было двадцатого века. Бытовая проза. Воспоминания детства. Из жизни нашего института… Из жизни солдат, бомжей, новых русских… Причем все это — простым, прозрачным, как правило никаким языком. Без ухищрений, но с юмором. При наличии какого-никакого таланта, получается — мило… Читатель улыбается, умиляется, иногда грустит, не думает почти никогда. А думать и незачем, не над чем. Никаких сложностей, никакой игры на повышенье… А только так и можно писать. Потому что писать, зная — не рационально, но органически зная, то есть зная тем органом, которым пишут, — что двадцатый век был, писать действительно после Пруста, Набокова, Томаса Манна оказывается невозможно. Невозможно и доказать, что — невозможно. Невозможно объяснить, почему — невозможно. Просто те, кто действительно живет после Пруста, Набокова и т. д. — а таковых, разумеется, исчезающе мало — знают, по личному горькому опыту, что прозы после них быть не может, что проза исчерпала себя. Стихи — могут быть. Эссе — могут быть. Прозы, увы, не может. Хода нет, тупик, до свиданья. Остается, значит, писать так, как будто ничего и не было, как ни в чем ни бывало… В детстве я увлекался шахматами, а в институте у нас был доцент, который говаривал, шепелявя… Вопрос лишь — зачем? Писать так можно, но — нужно ли? Читателю, разумеется, нужно. Читатель такую литературу потребляет охотно, даже, случается, покупает. Однако, к собственно литературе — в которой все-таки был ведь Томас Манн и т. д. — все это отношения не имеет. Это какой-то не пространственный, но временной провинциализм. Тихая провинция, в которую выплеснулось время, стоячие воды, в которых оно гниет…

МЫСЛИ В МУЗЕЕ