У подножия Большого Хингана. Переезд. Возвращение в СССР

Конфудюны после войны зверствовали и небольшими отрядами грабили население, особенно им не нравились русские, так как они поддерживали политику и сторону Чан Кай-ши²¹ и если бы мы попали к ним, то не миновали бы расправы.

Охотились мы около недели, в первый же день я убил здорового гурана²², но с голодухи мы съели его за один вечер, так как другого продовольствия, кроме чумизы²³, у нас не было. Дальнейшая охота была неудачной и за неделю мы убили всего пять коз, надо было возвращаться домой. Обратно мы поехали чольской дорогой и попали прямо на станцию Чжаланьтунь.

Мне сообщили, что у меня родился сын, я был очень рад и впервые почувствовал, что стал отцом. Ребята подтрунивали надо мной, называли меня папашей. Я уже представил маленького человечка, завёрнутого в одеяльце и гадал на кого он похож. Всё было необычно, я беспокоился за Фису, как у неё прошли роды, так как врачей поблизости не было и роды проходили с помощью бабушки. Принимали ребёнка опять же дед Пармен с бабкой Бутиной, но по каким-то причинам они допустили ошибку и решили, что родился мальчик, которого я уже хотел назвать Костей. Это смешно, но факт остаётся фактом. Когда мы уже добрались до дома и расседлали коней, я бросился смотреть сына, но тут кто-то сказал, что это не сын, а дочь. Я немного охладел, но делать было нечего, девочка, так девочка – тоже человек. К тому же больше меня беспокоило не кто родился, а все ли здоровы. Только иногда подсмеивались над дедом и бабой за их определение, что до старости не научились отличать мальчика от девочки.

Через месяц дочку крестили в церкви и дали ей имя по календарю – Елизавета, а заодно получилось, в честь бабушки – Елизаветы Константиновны Эповой. Так нас стало трое.

Время было тяжёлое, бедное, не во что было пеленать, пришлось рвать старые платьица матери, кое-что выделила бабушка Зина. Вот так незаметно росла наша дочка Лиза, кругленькая на личико и вообще, немного кривоноженькая и очень забавная, но на редкость спокойная, не вредная, не плаксивая, ела всё, хорошенькая и радовала нас – родителей. Ходить она начала в семь месяцев, а к году уже говорила. Слова выговаривала чисто и отчётливо, в три года знала буквы, читала букварь, пела песни и читала стишки, словом развивалась как нормальный ребёнок.

Помню, как я возвращался с работы всегда очень усталый и задымлённый в кузнице и маленькая Лиза встречала меня, усталость сразу снимало рукой. Я брал её на руки, такую маленькую и пухленькую и целовал, куда только удавалось, тискал её и не хотел выпускать из рук. Она лепетала и я уже заранее знал, что приготовлено на обед или ужин. Еда была одна – тапинзы²⁴ из кукурузной муки и каша гаолян, всё жесткое и невкусное, но с голоду и этого не хватало досыта, про жиры не было и помину, а хлеба мы не ели года два-три, изредка пекли блины из чумизной или гречневой муки, печёные на бобовом масле.

Перед тем, как мои родные уехали в Таоген, с нами приключилась одна беда и опять из-за голода. Мы с братом Толей познакомились с одним коммерсантом-китайцем, он скупал скот, а мы его забивали и он продавал мясо и вновь покупал скот и так далее, доходы у него были немалые. Нам он платил за работу отдавая все внутренности, голову, ноги и немного мяса, за счёт этого мы стали немного лучше питаться, мясо – основной питательный продукт и хоть плохо было с хлебом, зато мясо поддерживало существование нашей семьи из восьми человек.

И вот однажды этот китаец приехал на трёх больших быках. Он сказал, что купил их у какого-то крестьянина, но не отдал за них еще всех денег, поэтому быков надо поскорее забить, продать мясо и рассчитаться с хозяином быков. В то время мы жили на окраине станции в пустующих домах, брошенных японцами. Одну из квартир мы немного подремонтировали, провели свет стали в ней жить. Отец с матерью продолжали жить на конном заводе, а я как поступил работать на железную дорогу, поселился на станции Чжаланьтунь.

В тот вечер мы успели забить двух быков, а третьего завели в пустующий дом, до утра, а утром планировали закончить работу. Едва успели разобраться с мясом и развесить туши, а часть мяса китаец увёз на продажу, к нам нагрянула монгольская полиция, со связанным китайцем-коммерсантом. Они допросили нас и спросили, знаем ли мы этого китайца. Мы признали его, но китаец категорически отпирался и делал вил, что совсем не знает нас. Оказалось, что китаец не покупал скот, а крал его, а потом разделанное нами мясо продавал на рынке. Так мы стали соучастниками. Дело было ясное, в нашем доме сделали обыск, забрали одну винтовку с патронами, так как оружие нам иметь не запрещали, но в связи с нарушением и судебным делом, оружие изъяли.