У подножия горы Нге

Какие у него, оказывается, длинные усы, намного длиннее, чем его мордочка! Дедушка Той с Восточного озера рассказывал, что в прежние времена в нашей деревне был староста, у него были длинные-предлинные черные усы, жесткие как у таракана. Начальник уезда однажды за что-то очень рассердился на этого старосту, схватил его за усы и стал таскать. Как только представлю себе эту картину, так сразу же до того смешно делается! В конце концов кот устроился у меня на руках и сладко замурлыкал, ему, видно, нравилось, как почесывают у него за ушком. Потом, я даже не помню как, мы с ним крепко уснули. А когда я проснулся, уже темнело.

Несмотря на темноту, я после ужина снова принялся за загон. Но тут отец позвал меня помочь подсчитать число заработанных трудодней. Когда я закончил подсчитывать, на дворе стало уже так темно, что хоть глаз выколи. Ночь была безлунной, и я ничего не мог разглядеть — ни где надо копать, ни где лежат колья и веревки. Пришлось опять все отложить до завтра. Я снова взялся за арифметику, но ответ никак не сходился. Потом я наконец сообразил, что у меня ничего не получается потому, что я не перевел площадь из квадратных метров в шао, эти-то шао и нужно было умножать на рис. Ну и осел же я! Весь вечер промучился над такой пустяковой задачкой.

Ночью я спал плохо, волновался. Загон был не готов, и уткам пришлось снова ночевать в хлеву. А что, если как раз сегодня, туда заберется лиса? Перед тем как лечь спать, я поставил у своей постели наготове большую палку и фонарь и попросил маму и сестру, как только они услышат крик Заячьей Губы, тут же разбудить меня.

Так прошло примерно полночи, я дремал и все время ворочался. Уже замолчал петух, замолкли цикады за домом; было слышно только похрапывание отца, да сестра во сне бормотала что-то невнятное, вроде того, что «пусть их, а мы все равно будем делать», наверное, все про свои дела, они что-то опять затевали. Из хлева не доносилось ни звука — полнейшая тишина, ни одного шороха. Я заснул...

Когда я проснулся, кричали утки. Я прислушался: крик доносился не со стороны хлева и сразу же прекратился. Я успокоился и снова лег, но точно вдруг что-то меня толкнуло, я встал, зажег фонарь, взял палку и пошел в хлев. Посветив, я увидел в углу трех утят и было успокоился, но, оглядевшись, обнаружил, что нет Заячьей Губы. Я обшарил все уголки, искал даже на берегу пруда — его не было. Пропал вожак, пропал мой самый любимый, самый проворный утенок. Милый мой Заячья Губа! Куда же тебя, бедняжку, утащила хитрая лиса? Что мне делать без тебя? Я сел, прислонившись к одному из столбов, подпирающих покрытие хлева, сгреб в кучу и крепко прижал к груди оставшихся утят и проплакал над ними до тех пор, пока не вышел отец и не позвал меня в дом.

III. ЗА ЧТО Я ОТЛУПИЛ СЫОНГА

Тханг и Хоа всем своим видом показывали, что водиться со мной принципиально не желают. На следующий день в школе они, едва завидев меня, отвернулись. Ну и пусть, не очень-то я в них нуждаюсь! Мне и самому не больно хочется знаться с такой обманщицей, как Хоа. Да и Тханг тоже хорош: вечно ученьем занят, какой от него толк! Из всех них мне один Быой нравится.

Когда мы построились, чтобы идти в класс, Быой оказался позади меня. Я этого не знал, но он толкнул меня кулаком в спину, я оглянулся и увидел его улыбающийся, огромный, как громкоговоритель, рот.

— Ну что, отважишься еще раз помериться силой на Каменистой поляне? Уж теперь я тебя уложу, до конца счета не встанешь!

Я насмешливо улыбнулся:

— Подумаешь! Меня Шеу еще парочке стоящих приемов научил! Нашел, кого пугать!

На перемене Быой предложил сыграть в «чижа».

— Ты вчера здорово на меня разозлился? — спросил он.

— Да нет, чего мне злиться! Знаешь, лиса утащила Заячью Губу...

— Ой как жалко! Это тот, с выщербленным клювом?

— Ага. Ты не можешь мне где-нибудь достать утенка ненадолго? Пока я наловлю рыбы, продам ее на рынке и куплю себе другого?

— Так у меня ведь цыплята. Ты уже говорил ребятам?

— Нет еще, боюсь...

— Чего бояться! Не ты же его съел, а лиса!

— Да, видно, придется сказать.

Быой меня успокоил. Конечно, не я же утенка съел, а лиса. Но потом я подумал и решил, что в конце концов все это случилось по моей вине, ведь это я не сделал загона. И к тому времени, когда я сообщал председателю нашего кооператива «Побеги бамбука» о гибели утенка, я уже твердо знал, что моей вины здесь намного больше, чем лисьей.

Председатель кооператива Ти был самым старшим у нас в классе и славился тем, что никогда никого не ругал. Сейчас он только и сказал:

— Ты нам план срываешь. Хорошо хоть, что вину признал. Договорись со своим звеном, чем будете восполнять недостачу.

Вот и все! Молодец Ти, не стал ругаться! Надо будет обязательно выбрать его председателем и на следующий раз.