У подножия горы Нге

Хоа кивнула, и мы побежали искать листья. В траве трещали кузнечики и цикады. Отсюда, с поля, храм Трех сестер казался темным и заброшенным. Но сейчас я не чувствовал никакого страха. Наоборот, я готов был приходить сюда каждый день. Тайна храма была теперь мне известна. Никаких привидений там не было, а были только Сунг, Ман, парни — их друзья, тачка и мы с Хоа, участвовавшие в «рационализации сельхозтехники». Да, но не все еще раскрыто до конца, и нужно будет напомнить об этом Сунгу.

По дороге Хоа спросила:

— Где ты набрал столько досок и планок?

— Не твое дело!

— Не хочешь сказать, и не надо. Не больно-то нуждаюсь.

— Нечего было в тот раз задаваться и из себя невесть что воображать!

— Когда это я воображала? — возмутилась она.— Мне просто велели никому не говорить, вот и все. Я сама очень хотела тебе все рассказать, но нельзя же нарушать дисциплину!

Ну, если так... А то ведь я думал, что она совсем развоображалась. И я сказал Хоа, что завтра можно пойти на Восточное озеро и забрать доски, которые там еще остались. Она согласилась и сказала, что доски, наверное, очень тяжелые и нужно поговорить с Сунгом, может, он разрешит позвать Быоя и Тханга.

Мы принесли целую охапку листьев зуоя и принялись полировать ручки. Совсем скоро они стали очень гладкими, а потом начали блестеть как отлакированные. Сунг, Ман и парни увлеченно трудились над второй тачкой. Я краем уха слышал, как Сунг сказал Каю:

— Шао сам пришел помогать нам, по-моему, над этим стоит серьезно поразмыслить.

Я думал-думал, но так и не понял, что он хотел этим сказать. Над чем им нужно серьезно поразмыслить? Мне хотелось только, чтобы Сунг побыстрее все сделал, чтобы Шеу не мог больше говорить: «Тачка-качка — куцая тележка». Шеу вообще иногда говорит совсем как Фо Ти, мне это не нравится.

Когда Сунг оторвался от работы, чтобы попить, я сказал ему:

— Знаете, я до сих пор не понял, зачем Шеу лазил в храм. Помните, я вам рассказывал...

— Да-да, — сказал Сунг, — я чуть было не позабыл об этом.

Он взял фонарь и позвал Ман, Кая и Тхе — так звали другого парня, он был из одной деревни с Каем. Мы с Хоа тоже пошли с ними. Кай палкой тыкал во все стожки сена, соломы, груды опавших листьев, сваленные во дворе храма, и приговаривал:

— Посмотрим, не припрятал ли тут чего наш генерал от лени, генерал от самогона!

Долго искать не пришлось. Сунг только поддел ногой пук соломы, лежавшей под жертвенным столиком, как тут же обнаружился большой запас припрятанной посуды. Тут были и кувшины, и пивные бутылки с короткой горловиной, и горшки, и даже один изящный фарфоровый кувшинчик с узким горлом, всего восемь посудин. Мы открыли их — оттуда разило самогоном.

— Ну и ну, он даже и не думает меняться. А ты, Сунг, говорил, что он воспринял критику. Нет, ему все нипочем — ведь вот и милиция его тогда поймала, а он не исправился. Я помню, как он тогда клялся, что все бросит. Ничего не стоят такие клятвы! — сказала Ман.

Значит, вот для чего Шеу ходил в храм. Решил, что раз ворота и днем и ночью заперты — место надежное, никто не узнает.

Кай вытащил все бутылки и кувшины наружу и, нахмурившись, сказал Сунгу:

— Завтра же надо сообщить куда следует. Уж на этот раз Шеу нужно судить. Нечего попустительствовать его темным делам! Таких типов не перевоспитаешь...

Я был с ним согласен. Правда, в глубине души мне все же было чуточку жалко Шеу. Но, поразмыслив, я окончательно понял, что Шеу, выходит, и на самом деле плохой человек. Нет, больше я с ним водиться не буду. Правильно моя сестра говорит — он совсем не собирается исправляться. Но тут же я услышал, что сказал Сунг, и был этим очень удивлен. Да и как тут было не удивиться, ведь Сунг вот что сказал:

— Шеу, конечно, виноват, и его нужно ругать, добиваться, чтобы он исправился. Но если хорошенько подумать, так ведь и наша вина тут есть — не следили, не помогали, не направляли его. Кто такой Шеу? Он не сын помещика, а из бедняцкой семьи. Мой отец говорил, что отец Шеу всю жизнь батрачил, сам в плуг впрягался. Только и вздохнул, что после революции. Шеу был единственным ребенком, вот его и избаловали, стал ленив, отсюда все и пошло.

— Не помогали? Не следили? Не направляли? Я вот о чем тебя спрошу — стоят ли такие люди, как Шеу, хоть гроша ломаного? Во всей деревне не найдешь никого, кто бы еще на нас столько помоев вылил! Или, может, это кто другой клевещет на нас постоянно? А кто за глаза прозвал тебя «активистом»? Может, ты не знаешь об этом? Почему мы должны ему все спускать? — обрушился на Сунга Кай.

Но Сунг покачал головой и стал говорить о том, что вина «старика» Шеу явная, что ее отрицать никто не собирается, но тащить его в суд не стоит, а нужно все старания приложить к тому, чтобы «старика» перевоспитать, по крайней мере хоть последний раз попробовать.