У подножия Копетдага

— У нас сад настоящий. В этом году он себя показал. Уж который день обе грузовые машины в город виноград возят. Скворцы только повадились, налеты устраивают, да еще какой-то непрошенный гость дорогу сюда нашел и лучшие лозы объедает.

— Кто же это? — мгновенно заинтересовался Вюши.

— Шакал, наверно, а может, гиены. Только по секрету сказать, шакал этот, как я понимаю, двуногий. Проще говоря, кто-то из здешних жителей, — перешел Нурберды-ага на шепот. — Ну, да ничего, уж я этого ночного хищника выслежу, как бы он ни хитрил.

— Этого так нельзя оставить! — загорелся Вюши. Он порывисто поднялся с места и заявил. — В нашем колхозе вор! Это же позор на всю республику! Я сейчас же иду к председателю и потребую, чтобы мне выдали ружье. Буду по ночам сторожить здесь с Нурберды-ага.

Даже не попрощавшись с товарищами, он шагнул из-под навеса и мгновенно исчез во мраке.

ПОЗДНИЙ ГОСТЬ

Бахар сидела за столом у открытого окна и читала. Яркая десятилинейная лампа, стоявшая перед ней, привлекла к себе во множестве всякую ночную мошкару. В доме было тихо — мать и младшие братья спали на террасе. Не отрывая глаз от книги, Бахар время от времени машинально протягивала руку к стоящему поодаль блюду и, отщипнув одну виноградинку, клала ее в рот.

Внезапно под окном послышались шаги. Заслонив рукой глаза от света лампы, Бахар выглянула наружу. Кто-то спросил из темноты:

— Бахар, твой отец дома?

Бахар, хотя и не могла разглядеть Вюши, но узнала его по голосу.

— Отца сейчас нет. Ты зайди, а то я тебя не вижу.

Вюши вошел в комнату и остановился в дверях. Он был очень удивлен: Бахар, которая так любила потешаться над ним и всегда вышучивала его на людях, та самая Бахар, о которой он вздыхал столько лет, начиная, кажется, еще с седьмого класса, когда впервые высказал ей свои чувства, — эта самая Бахар неожиданно пригласила его к себе в комнату!

— Ты звала меня, Бахар!

— Садись, Вюши, — загадочно усмехаясь, предложила девушка и указала на табурет по ту сторону стола.

Вюши сначала растерялся, но потом почувствовал гордость и опустился на табурет, ожидая услышать нечто для себя лестное. Он уже подбирал слова для того, чтобы похвалиться перед Бахар своими трудовыми успехами, но девушка заговорила сама:

— Ты чем сейчас занят, Вюши?

— Я сейчас на сборе винограда работаю, а потом наша бригада на богарные посевы перейдет, — охотно отвечал Вюши. — Но только что выяснилось, что кто-то по ночам ворует виноград. Ты, смотри, Бахар, об этом никому не говори, потому что я того вора должен выследить. Я ведь потому и пришел. Хочу просить твоего отца, чтобы он меня на несколько дней назначил в сторожа и дал мне ружье.' Ты пойми только: в нашем колхозе — вор!..

— Вюши, я тебя давно знаю, — насмешливо улыбнулась Бахар. — Помню, как ты хотел стать академиком, потом инженером, потом трактористом, как ты стал, наконец, почтальоном и гордился своей сумкой и как эта профессия вскоре тебе тоже наскучила. А теперь тебе наскучило виноград собирать, и ты хочешь определиться в ночные сторожа? Приключений ищешь, — смеялась Бахар.

Вюши ждал совсем другого разговора и потому был несколько разочарован.

— Мало ли кем я хотел стать, — грустно произнес он. — Ты вот тоже собиралась быть учительницей…

— Правильно! И буду. А твое положение гораздо хуже?

— Чем же мое положение хуже?

— Да тем, что ты так ни на чем и не остановился. Все еще выбираешь и только голову людям морочишь. Ну сам подумай, разве найдется у нас хоть одна девушка, которой придется по душе этакий увалень? Да и какие родители за такого свою дочь отдадут?

— Уж очень ты любишь над людьми смеяться. По-моему — это твое любимое занятие, — робко заметил Вюши. — Смотри, а то и тебя никто не возьмет в жены, — попытался защититься он.

— Уж не считаешь ли ты меня бездельницей? — не на шутку обиделась Бахар. — Значит, то, что я умею ткать ковры и водить трактор, ты ни во что не ставишь? — гневно воскликнула она, вскочив с места.

Вюши понял, что разговор приобретает не совсем выгодный для него оборот, и примирительно сказал:

— Бахар, у меня спешное дело. Я пойду…

Он уже намеревался подняться, но Бахар властным движением усадила его обратно.

— Погоди!.. Я кое-что хочу у тебя спросить.

В глазах у нее снова заиграли веселые огоньки, и Вюши несколько приободрился. Бахар с таинственным видом посмотрела на него, что-то обдумывая, потом подошла к двери, прикрыла ее.

— Да что с тобой сегодня? — расплылся в улыбке Вюши. — Ты сегодня какая-то…

— Послушай, Вюши, ответь мне прямо и честно… Скажешь правду — тебе же лучше будет.

— Клянусь тебе, Бахар, если я что и знаю, то уж от тебя не стану скрывать, — торжественно произнес Вюши. — Спрашивай, пожалуйста!..

— Ты, когда почтальоном работал, письма на мое имя задерживал у себя? Ведь задерживал? А?

— Что ты, Бахар! Да подавиться мне чуреком, если я взял хоть одно чужое письмо. Как ты могла такое подумать! — искренне. возмутился Вюши, выдержав испытующий взгляд девушки. — Всю корреспонденцию я разносил по домам, и только иногда, когда поздно приезжал с почты, до утра оставлял в правлении… Что ты, Бахар?