У последней черты

— Ты чем-то напуган, Римо? — спросил Чиун безмятежным тоном.

— На тебе Мантия Смерти!

— А что тут удивительного? Ведь я доживаю последние дни!

Чиун был похож на сушеную виноградину, обернутую в бархат.

— Ты не должен так легко сдаваться, — сказал Римо.

— Разве дуб старается удержать свои побурелые листья, когда наступает осень? Не печалься, Римо. Главное — мы дома.

— Это точно. Они заставили меня спать на голой земле. Полночи змей гонял.

Чиун был крайне удивлен.

— Это был их подарок тебе, — неожиданно сказал он.

— Подарок? Это ты называешь подарком?

— Они заметили, какой ты бледный, и решили, что солнышко пойдет тебе на пользу.

— Ага, особенно ночью!

Чиун отодвинул от себя свиток.

— Сядь у моих ног, Римо. Мне тяжело смотреть на тебя снизу вверх.

Римо присел на корточки и обхватил колени.

— Здесь не мой дом, папочка. И ты это понимаешь.

— Ты стал по-другому одеваться, — заметил Чиун, указывая изогнутым ногтем на водолазку Римо.

— Это чтобы синяк не был виден, — пояснил тот.

— А, синяк. Болит?

— Да нет, уже проходит.

— Нет, не проходит, а наоборот, становится еще черней. Я угадал?

— Не будем обо мне. Почему ты не лежишь?

— Мне надо спешить с записями. Я должен дописать хронику Мастера Чиуна, последнего из рода Синанджу, который войдет в историю как Чиун-растратчик.

— Только пожалуйста, папочка, не надо навешивать на меня все грехи. Я не виноват, что я не кореец.

— Но ты принадлежишь к Синанджу! Я сделал из тебя настоящего Мастера.

Вот этими руками, сердцем и волей. Согласись!

— Да, — искренне ответил Римо. — Я принадлежу к Синанджу. Но я не кореец.

— Я заложил фундамент. Штукатурка появится позже.

Лицо Чиуна внезапно съежилось, морщины словно стали глубже.

— О чем ты задумался? — спросил Римо.

— О твоей шее. Традиционные одежды для посвящения не закрывают шею.

— Посвящения? В студенты?

— Нет же, безмозглая твоя голова! Не в студенты. А в Мастера Синанджу!

Я назначил церемонию на завтрашний полдень. Будет настоящий праздник.

Селяне впустят тебя в свое сердце, а ты выберешь себе жену.

— Мы уже это обсуждали. Я пока не готов.

— Не готов? — изумился Чиун. — Разве у сливы спрашивают, готова ли она, прежде чем ее сорвать? Не тебе решать, готов ты или нет! Мастером Синанджу человек становится не тогда, когда он готов, а когда близок конец его предшественника.

— А что, подождать нельзя? — взмолился Римо. — Мне нужно время, чтобы подумать.

— Как ты жесток, Римо! Мой дух слабеет, а ты капризничаешь, как ребенок, которому не хочется в школу! — Римо промолчал. — Ты всегда был жесток ко мне. Но в последнее время ты стал даже более жесток, чем можно было бы ожидать от неблагодарного белолицего. Тебе наплевать, что я умираю!

— Ты сам знаешь, что это не так!

Чиун предостерегающе поднял палец, волосы у него на голове затрепетали.

— Тебя не волнует, что я умираю. Ты сам мне об этом сказал.

— Когда? — изумился Римо.

— В том доме. На пожаре. Перед тем, как я, не обращая внимания на твою неслыханную жестокость, спас твою белую шкуру, бессовестный ты человек!

— Что-то я не припомню, чтобы я такое говорил. Не мог я тебе этого сказать!

— Процитирую дословно. Я лежал на полу, мои немощные легкие заполнялись дымом, и я взмолился о помощи. «Я умираю! — простонал я жалобно. — Я старый человек, и жизнь оставляет меня». А ты повернул ко мне полное безразличия лицо и сказал: «Тогда умри тихо». Конец цитаты.

— Я этого не говорил! — запротестовал Римо.

— Ты что же, обвиняешь Мастера Синанджу во лжи? — ровным голосом спросил Чиун.

— Я знаю, что этого не говорил, — мрачно повторил Римо.

— Но я ведь слышал твои слова! Голос действительно был не твой, но слова, ядовитые, как змеиное жало, вылетели из твоих губ!

— Ну, не знаю...

— Так ты мне не веришь?

— Ну, если ты так говоришь, папочка...

— Будем считать, что на языке белолицых это означает согласие. — Чиун подобрал широкие полы черного кимоно и продолжал:

— Ты хорошо помнишь предания моих предков, Мастеров Синанджу?

— Некоторые. Не все. Я путаю имена.

— А легенду про Великого Вана помнишь?

— Про Вана много легенд.

— Но одна выделяется среди других. Ведь именно при Ване Мастера Синанджу стали такими, как сейчас!

— Я знаю. До этого они сражались деревянными шестами и кинжалами и даже применяли яд.

— Верно. И никогда не работали в одиночку. За ними шла целая армия, ночные тигры Синанджу. Начиная с Вана ночных тигров уже не было. Ночные тигры были больше не нужны. Почему, Римо?

— Потому что Ван был первым, кто постиг солнечный источник.