У последней границы

- Я отнес их на судно, - со злостью в голосе продолжал Смит. - А она со своей ангельской улыбкой - шла все время рядом со мной и не спускала глаз, пока я всего не уложил. Потом она заявила, что ей нужно сделать еще кой-какие небольшие покупки. Это значило: заходить в каждую лавку в городе и что-нибудь покупать. А я таскал покупки за ней. Наконец она купила ружье; когда я спросил, для чего оно ей, она ответила: "Это для вас, "Горячка". Я собрался было поблагодарить ее, но она не дала мне слова сказать. "Нет, я не то думала. Я хотела сказать, что продырявлю вас насквозь, если вы снова попробуете удрать от меня". Она так и сказала! Понимаете, угрожала мне! Затем она купила мне новый костюм, прямо-таки одела с головы до ног: сапоги, брюки, рубашку, шляпу и... галстук! Я и не заикнулся об этом, ни одним словом! Она просто привела меня в лавку, купила, что ей понравилось, и заставила все это надеть.

Смит тяжело вздохнул и потратил четвертую спичку на свою трубку.

- За то время, пока мы добрались до Танана, я начал привыкать, - почти простонал он. - А там наступил ад. Она наняла шесть индейцев для переноски багажа. "Теперь вы отдохнете, "Горячка", - говорила она мне, улыбаясь так сладко, что хотелось съесть ее живьем. - Вся ваша работа будет состоять в том, чтобы указывать нам дорогу, да еще вы будете носить вот эти ракеты: они очень легко и с оглушительным треском взрываются".

Я их потащил. На следующий день один из индейцев вывихнул ногу и выбыл из строя. Он нес хлопушки, что-то около ста фунтов, и нам пришлось разделить между собой его груз. Когда мы останавливались на ночлег, я не мог спину разогнуть. Наши позвоночники ломались с каждым шагом. И хоть бы она позволила спрятать временно что-нибудь из этого хлама! Ни за что в жизни не позволила бы! Индейцы все время пыхтели и задыхались и все-таки смотрели на нее с обожанием в глазах. В последний день, когда мы остановились на ночлег уже недалеко от дома, она собрала их вокруг себя и дала каждому по пригоршне денег сверх платы. "Это за то, что я люблю вас", - сказала она. А потом начала задавать забавные вопросы. Есть ли у них жены и дети? Голодали ли они когда-нибудь? Слышали ли они о ком-нибудь из их племени, кто умер с голода? И отчего они именно умерли? Разрази меня гром, Алан, если эти индейцы не отвечали ей! Никогда я еще не слышал, чтобы индейцы так много говорили. Под конец она задала им самый забавный вопрос: слышали ли они о человеке по имени Джон Грэйхам? Один индеец слышал. Я видел, как потом она с ним долго разговаривала наедине. Когда она снова подошла ко мне, ее глаза горели, и она ушла в свою палатку, не пожелав нам спокойной ночи. Это все, Алан, кроме...

- Кроме чего, "Горячка"? - спросил Алан, и сердце его сильно забилось.

Смит улыбался и медлил с ответом. Глаза его блестели.

- Кроме того, что со всеми людьми на ранчо она поступила так же, как и со мной по дороге от Читаны сюда. Алан, стоит ей сказать слово, и перестаешь быть сам себе хозяином. Она пробыла здесь десять дней - и вы не сможете узнать ранчо. В ожидании вашего приезда все дома разукрашены флагами. Она с Ноадлюк и Киок перевернула все вверх дном. Дети готовы покинуть своих матерей ради нее. А мужчины... - Он снова усмехнулся. Мужчины ходят в воскресную школу, которую она устроила. Я тоже хожу. Ноадлюк - тоже. - На одно мгновение "Горячка" замолк. Потом, понизив голос, он снова заговорил: - Алан, вы были большим дураком.

- Я это знаю, "Горячка".

- Она - цветок, Алан. Она стоит больше, чем все золото в мире. Вы могли бы жениться на ней. Я это знаю. Но теперь слишком поздно. Я вас предупреждаю.

- Я не совсем понимаю, Смит. Почему слишком поздно?

- Потому, что я ей нравлюсь, - несколько свирепо объявил Смит. - Я сам претендую на нее. Вы не должны теперь вмешиваться.

- Вы хотите сказать, что Мэри Стэндиш... - пролепетал Алан.

- Я говорю не о Мэри Стэндиш, - прервал его Смит. - Я говорю про Ноадлюк. Если бы не мои усы...

Его слова были прерваны внезапным оглушительным взрывом, раздавшимся в бледном сумраке впереди. Похоже было на отдаленный выстрел пушки.

- Одна из проклятых ракет, - объявил "Горячка". - Вот почему они поторопились и не подождали нас, Алан. Она говорит, что это празднование четвертого июля будет много означать для Аляски. Хотел бы знать, что она под этим подразумевает.

- Я тоже хотел бы это знать, - сказал Алан.

Глава XV

Еще полчаса ходьбы по тундре - и они подошли к месту, прозванному Аланом расщелиной Привидений. Это было глубокое каменистое ущелье, начинавшееся у подножия гор. Место в общем было весьма мрачное. В глубине лежала непроницаемая мгла. Туда они спустились по скалистой тропинке, отшлифованной копытами оленей и лосей. На дне расщелины, на глубине сотни футов, Алан опустился на колени у маленького ручейка, который он нащупал между камнями. Повсюду слышался чарующий тихий шепот ручейков; их шум и журчание заглушалось мхом скалистых стен, из трещин которых беспрерывно струилась вода.