У последней границы

"Вы моя жена", - сказал он. О! Тогда я все поняла! "Вы моя жена", повторил он. Я хотела кричать, но не могла. А потом, потом... он схватил меня. Я почувствовала, как его руки обвились вокруг меня, подобно кольцам огромной гадюки. Яд его губ был на моем лице. Я думала, что погибла, что никакая сила не может спасти меня в этот час от человека, вошедшего в мою комнату, от человека, который был моим мужем. Мне кажется, что только воспоминание о дяде Питере помогло мне найти выход. Я начала хохотать, я почти что стала ласкать его. Перемена во мне поразила его и смутила; он отпустил меня, когда я сказала, что в эти первые часы замужества мне хочется быть одной, что он должен прийти ко мне вечером, и я буду ждать его. Я улыбалась, когда говорила это, улыбалась, меж тем как готова была убить его. Он ушел - это огромное, жадное, торжествующее животное, поверив, что ему удастся получить добровольно то, что он думал взять силой. Я осталась одна.

Я думала только об одном - бежать! Я поняла правду. Она захватила меня, переполнила меня, жгла мой мозг. Все то, чем я питала свою душу при жизни дяди Питера, вернулось ко мне. Это был не его мир, он никогда не был и моим. Это был мир чудовищ. Я не хотела в нем оставаться, видеть тех, кого знала. И в то время, как такие мысли и желания овладели мной, я в безумной лихорадке упаковывала свой саквояж. Казалось, образ дяди Питера подгонял меня и твердил, что нельзя терять ни минуты, что человек, который оставил меня сейчас, хитер и может догадаться о намерениях, скрывавшихся за моими улыбками и нежностями.

Я убежала с черного хода. Проходя по дому, я услышала в библиотеке тихий смех Шарплея; это был особенный смех, и вместе с ним я услышала голос Джона Грэйхама. Я думала только о море. Уехать куда-нибудь морем! Автомобиль довез меня до банка; я взяла там деньги и отправилась к пристани, стремясь попасть на пароход - какой угодно пароход. Я подошла к большому судну, отправлявшемуся на Аляску... А что случилось дальше, вы сами знаете, Алан Холт.

Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками, но только на одно мгновение. Когда она опять посмотрела на Алана, в ее глазах были не слезы: они светились мягким блеском гордости и торжества.

- Я не запятнана Джоном Грэйхамом! - воскликнула она. - Не запятнана!

Алан стоял, сжимая кулаки. Он, а не девушка, чувствовал желание опустить голову, чтобы не видно было слез. А ее глаза были ясны, светлы и блестели, как звезды.

- Теперь вы меня будете презирать?

- Я люблю вас, - повторил он, не делая ни одного движения, чтобы приблизиться к ней.

- Я рада, - прошептала она. Она не смотрела на него, а устремила взор в окно, на освещенную солнцем долину.

- И Росланд был на "Номе" и, увидев вас, дал знать Грэйхаму? - сказал он, с большим трудом сдерживая желание подойти к ней.

Она утвердительно кивнула.

- Да. И поэтому я пришла к вам и, потерпев неудачу, бросилась в море. Я хотела заставить их думать, что я умерла.

- Росланд был кем-то ранен.

- Да. И странным образом. Я слышала об этом в Кордове. Люди вроде Росланда часто кончают неожиданным образом.

Алан подошел к двери и открыл ее. Он глядел на гряды голубых холмов и на белые вершины гор, тянувшихся вдали. Несколько секунд спустя Мэри Стэндиш подошла и встала рядом с ним.

- Я понимаю вас, - тихо сказала она, нежно взяв его за руку. - Вы пытаетесь найти какой-нибудь выход и видите только один. Я должна отказаться от свободы и вернуться назад к тем людям, которых я ненавижу. Я тоже не вижу другого выхода. Я пришла к вам под влиянием внезапного побуждения. Я должна вернуться и выбросить из головы свои безумные мечты. Но мне больно это сделать. Я предпочла бы умереть.

- А я... - начал было Алан, но сейчас же спохватился и указал на отдаленные холмы и горы. - Там мои стада. Я отправлюсь к ним и буду в отсутствии неделю или больше. Обещайте мне быть здесь, когда я вернусь.

- Да, если вы этого хотите.

- Я хочу.

Она была так близко от него, что он мог коснуться губами ее блестящих волос.

- А когда вы вернетесь, я должна буду уйти. Это будет единственный выход.

- Я тоже так думаю.

- Это будет тяжело. Возможно, в конце концов, что я трусиха. Но снова очутиться там одной...

- Вы не будете одна, - спокойно сказал Алан, продолжая смотреть на отдаленные холмы. - Если вы уйдете, я уйду с вами.

Казалось, у нее на мгновенье перехватило дыхание. Потом она бросилась прочь от него и остановилась в полуоткрытых дверях комнаты Ноадлюк. В ее глазах светилось счастье; то счастье, о котором он мечтал, идя рука об руку с ней по тундре, в те дни печали и полубезумия, когда он думал, что она умерла.

- Я рада, что была в хижине Элен Мак-Кормик в тот день, когда вы пришли туда, - сказала она. - Я благословляю безумие и мужество, которые привели меня к вам. Теперь я не боюсь ничего на свете... потому что... я люблю вас, Алан!

Дверь в комнату Ноадлюк закрылась за ней. Алан шатаясь вышел на солнце. Его сердце неистово билось, а в голове шумело. Все вокруг него завертелось. На одно мгновение он перестал сознавать окружающее.

Глава XX