У последней границы. Пылающий лес. Мужество капитана Плюма

Джеймс Оливер Кервуд У последней границы. Пылающий лес. Мужество капитана Плюма

У последней границы

Сильным духом мужчинам и женщинам Аляски посвящаю я свой труд.

Джеймс Оливер Кервуд

Глава I

Капитан Райфл поседел и состарился на службе Пароходной компании Аляски, но тем не менее не утратил с годами юношеского пыла. В его душе не умерла любовь ко всему романтичному, и огонь, зажженный отважными приключениями, общением с сильными людьми и жизнью в величественной стране, не погас у него в крови. Он сохранил способность замечать все живописное, чувствовать трепет перед необычайным, а порою живые воспоминания так ярко вставали перед мысленным взором капитана, что в его представлении стиралась грань между вчера и сегодня; и вновь Аляска становилась тогда юной, и опять она заставляла весь мир трепетать своим диким призывом ко всем, у кого хватало мужества идти бороться за обладание ее сокровищами, — жить или умереть.

В этот вечер, находясь под впечатлением ритмичного покачивания палубы парохода под ногами и очарования желтой луны, поднимавшейся из-за массивов гор Аляски, капитан почувствовал себя во власти какого-то странного одиночества. Он лаконично произнес:

— Это Аляска.

Девушка, стоявшая рядом с ним у перил, не обернулась и не сразу ответила. Благодаря трепетному свету луны, капитан мог различить ее тонко очерченный, словно камея, профиль, и при этом свете ее глаза казались бездонными и полными скрытого огня. Рот был слегка приоткрыт, а тонкая фигура казалась напряженной, когда девушка смотрела на волшебную игру лунного света, превращавшего хребты гор в зубчатые замки, над которыми покоились, подобно колыхающимся занавескам, мягкие серые облака.

Наконец она повернулась к нему и закивала головою:

— Да, Аляска, — сказала она.

Старому капитану послышалась легкая дрожь в ее голосе.

— Ваша Аляска, капитан Райфл!

Сквозь прозрачный ночной воздух до них донесся отдаленный гул, напоминавший глухой раскат грома.

Мэри Стэндиш уже раньше два раза слышала этот звук. Она обратилась к капитану:

— Что это такое? Не может быть, чтобы буря, — при такой ясной луне и при таком чистом небе!

— Это ледяные глыбы, которые отрываются от ледников и падают в море. Мы находимся сейчас в проливе Врангеля, мисс Стэндиш, очень близко от берега. Будь это днем, вы услышали бы пение птиц. Это то, что мы называем «Внутренний путь». Я всегда называл его волшебно-морской страной нашего мира, но, очевидно, я ошибался; обратите внимание на то, что мы почти одни на палубе. Разве это не доказательство? Если бы я был прав, то те мужчины и женщины, которые танцуют, играют в карты и болтают там, внизу, толпились бы здесь у перил. Можете ли вы понять этих людей? Впрочем, они не в состоянии видеть того, что вижу я — старый, смешной глупец, который так много помнит. А, мисс Стэндиш! Улавливаете ли вы запах цветов, лесов и всей зелени побережья? Он едва уловим, но я его чувствую.

— Да, я тоже чувствую его.

Она полной грудью вдохнула свежий воздух и повернулась так, что очутилась спиною к перилам и лицом к ярко освещенным окнам каюты. Нежная музыка доносилась до ее ушей, навевая дремоту тихими мелодиями. Слышно было шарканье ног танцующих. Смех сливался с ритмичным скрипом судна. Голоса, раздававшиеся за освещенными окнами, то замирали, то снова становились громче. Когда старый капитан взглянул на девушку, он увидел в ее лице нечто такое, чего он не мог понять.

Мисс Стэндиш как-то странно появилась на пароходе в Сиэтле, — совсем одна и почти в самую последнюю минуту, отнюдь не считая нужным заранее запастись местом на пароходе, столь нагруженном, что несколько сот человек были вынуждены отказаться от поездки. Случайно она попалась на глаза капитану. В отчаянии она бросилась к нему, и он различил какой-то необычайный ужас под ее вынужденно спокойным видом. С тех пор старый капитан уделял молодой пассажирке отеческое внимание, заботливо следя за ней как человек умудренный годами.

И не раз замечал он в ней то пытливое и в то же время вызывающее выражение, которое бросилось ему в глаза и сейчас, когда мисс Стэндиш смотрела в окна каюты.

Она рассказывала капитану, что ей двадцать три года и она должна встретиться в Номе с родными. Она назвала ему несколько человек, и он ей поверил. Нельзя было не верить ей. К тому же он восхищался ее удалью, благодаря которой девушка преодолела все официальные препятствия, чтобы попасть на пароход.

Во многих отношениях молодая путешественница всегда была милым и общительным спутником. Тем не менее капитан Райфл, благодаря опыту своему, понял, что она находится в каком-то напряженном состоянии. Ему было ясно, что она с чем-то выдерживает борьбу. Но, повинуясь мудрости своих шестидесяти трех лет, он вида не показывал, что догадывается.

Он и теперь внимательно наблюдал за ней, но так, что это оставалось незаметным.