У последней границы

— Я ничего не знал, пока моя жена не закричала, — заметил ее муж. — Я в это время сидел лицом к жене. Когда я подбежал к перилам, то уже ничего не мог различить, кроме гребней волн от носа парохода. Я думаю, что она мгновенно пошла ко дну.

Алан повернулся кругом. Он молча протиснулся сквозь взволнованную толпу людей, засыпавших его вопросами, но он не слышал ничего и едва различал голоса.

Он теперь уже больше не торопился, а спокойно и сосредоточенно направился к каюте Мэри Стэндиш. Если женщина ошиблась и кто-то другой бросился в море, то мисс Стэндиш должна быть там. Алан постучал в дверь только один раз; потом он открыл ее. В каюте не послышалось испуганного крика или протеста, и еще раньше, чем Алан зажег электричество, он знал, что там никого нет. Он чувствовал это с самого начала, с того момента, когда услышал истерический крик женщины. Мэри Стэндиш исчезла.

Алан посмотрел на ее постель; в подушке осталось углубление на том месте, где покоилась ее голова. Маленький скомканный носовой платок лежал на одеяле. Немногие вещи, которые она везла с собой, были аккуратно разложены на столике. Потом он на кровати увидел ее туфли, чулки и платье. Он взял в руки одну туфлю и поднял ее в холодной спокойной руке. Это была маленькая туфелька. Его пальцы сжали ее так, что туфля оказалась смятой, как лоскуток бумаги.

Он еще держал ее в руке, когда почувствовал, что кто-то стоит за ним; Алан медленно обернулся и очутился лицом к лицу с капитаном Райфлом. Лицо маленького человека было пепельно-серого цвета. Одно мгновение оба молчали. Капитан Райфл смотрел на смятую туфлю в руке Алана.

— Лодки быстро двинулись в путь, — хриплым голосом сказал капитан. — Мы отошли меньше, чем на три мили. Если она умеет плавать, то есть еще надежда.

— Она не поплывет, — произнес Алан. — Она не для того бросилась в воду. Она погибла.

В голове Алана промелькнуло удивление по поводу своего спокойного голоса. Капитан Райфл увидел, как вздулись жилы на его сжатых кулаках и на лбу. В течение многих лет ему приходилось быть свидетелем всяких трагедий, он привык к этому; но слова Алана изумили его, и это отразилось в его глазах. Не вдаваясь в подробности, Алан в несколько секунд рассказал, что случилось прошлой ночью. Когда он кончил, капитан, прикоснувшись к его руке, почувствовал, что мускулы Алана напряглись и стали тверды как сталь.

— Когда вернутся лодки, мы поговорим с Росландом, — произнес Райфл. Он потянул за собой Алана из каюты и запер дверь.

Только тогда, когда Алан вошел к себе в каюту, он сообразил, что все еще держит в руке раздавленную туфлю. Он положил ее на постель и принялся одеваться. Это заняло только несколько минут. Потом он снова вышел на палубу и разыскал капитана. Через полчаса вернулась первая лодка. Еще через пять минут пришла вторая, а за ней и третья. Алан стоял один позади, между тем как пассажиры толпились у перил. Он и так знал, чего следовало ожидать. И потом до него донесся гул голосов: неудача! Казалось, будто рыдание вырвалось из груди множества людей. Алан бросился прочь. Он не хотел встретить взгляды этих людей, разговаривать с ними или слышать то, что они будут говорить. По пути стон сорвался с его губ, подавленный крик, полный отчаяния, который свидетельствовал о том, что его воля ломается. Этого он больше всего боялся. Первый закон людей его породы гласил: стоять твердо под ударами. И он боролся с желанием протянуть руки к морю и начать умолять Мэри Стэндиш встать из воды и простить его.

Алан двигался совершенно машинально. Его бледное лицо походило на маску, сквозь которую нельзя было различить какие-либо признаки горя, а в глазах светился холод смерти. «Бессердечный», — сказала бы про него та женщина, которая кричала во время катастрофы, и она была бы права: его сердце куда-то ушло.

Когда он подошел к каюте Росланда, у ее дверей стояло уже двое человек. Один был капитан Райфл, другой — Марстон, судовой врач. В ту минуту, когда Алан подходил к ним, капитан Райфл стучал в дверь. Он попробовал открыть ее, но она была на запоре.

— Я не могу добудиться его, — сказал капитан Райфл. — Я что-то не видел его среди пассажиров на палубе.

— И я, — заметил Алан.

Капитан достал ключ.

— Я думаю, что обстоятельства дают мне на это право, — объяснил он. Через одно мгновение он поднял голову, и на лице его застыло озадаченное выражение. — Дверь заперта изнутри, и ключ торчит в скважине.

Он начал стучать в дверь кулаком и стучал до тех пор, пока кожа на суставах не покраснела. И все-таки никто не откликался.

— Странно, — пробормотал он.

— Очень странно, — согласился с ним Алан, стоявший прислонившись к двери.