У пределов мрака

— Молния ударила где-то совсем близко, — сказал Джон.

За ударом грома последовал протяжный грохот, который Джон принял за эхо в гулких коридорах замка. Но грохот продолжался, усиливался и стал больше напоминать шум, производимый обваливающимися с высоты камнями.

Фрау Зорн вскочила, бледная и дрожащая.

— Шум доносится с этой стороны… От Поющей башни… Она давно постепенно разрушалась… А теперь в нее ударила молния…

Джону показалось, что весь замок содрогнулся и зашатался.

Неожиданно распахнулась дверь, и кто-то ворвался в комнату. Джон не сразу узнал Корешка в этом существе, похожем на обезьяну.

— Бегите, — закричал он, — бегите отсюда, если хотите уцелеть… Они собирались завтра устроить взрыв в туннеле, и притащили туда несколько бочек с порохом. От удара молнии начался пожар, и огонь сейчас подбирается к пороху.

Снова послышался взрыв, сопровождаемый отчаянными воплями.

Все трое выскочили из комнаты. Темный коридор был освещен багровым пламенем, бушевавшим в дальнем конце.

— Бегите к центру замка, — крикнул Корешок, — эта его часть взлетит на воздух с минуты на минуту!

— Показывайте дорогу! — скомандовал Джон.

Он услышал неясные голоса; прозвучали призывы о помощи.

— Нет, не надо, остановитесь! — дружно закричали фрау Зорн и Корешок, но Джон повернулся и бросился к пожару.

С потолка сыпались камни, и он едва не упал, когда под ногами у него оказались груды щебня.

Снова раздался грохот, и он увидел среди языков пламени остатки рухнувшей деревянной перегородки, развалившейся, словно карточный домик.

Его ударила в лицо волна горячего воздуха, и едкий запах серы едва не заставил его задохнуться.

Он не понимал, где находится. Несмотря на взрывы и на бушующий пожар, он не смог удержать возглас удивления.

Сквозь языки бушующего огня он увидел за полуоткрытой дверью роскошно убранную комнату, ковры, кресла, зеркала…

И тут же его заставило отшатнуться жуткое зрелище: из этой комнаты на него уставилось стеклянным взглядом змеи невероятно уродливое лицо.

Из всклокоченных волос на бледный лоб стекала струйка крови, и под кровью Джон увидел отпечатанный раскаленным железом зловещий знак: шрам в виде красной звезды с семью лучами!

Это была женщина с улицы Таранн!

— Hilfe um Gotteswillen[31]! — услышал Джон отчаянный крик, раздавшийся за закрытой дверью в глубине комнаты.

Собрав все силы, Джон набросился на дверь, словно боевой таран.

Дверь рухнула, и на руки Джону упали два полуголых человека.

— Господин, отпустите нас, — дружно закричали они.

Джон увидел, что руки у них были связаны за спиной тонкими ремешками. Выхватив нож, он разрезал ремни.

— Вы, наверное, братья Мюкке? — спросил он, осененный неожиданной догадкой.

— Да, да! — отозвались они.

— Бегите отсюда как можно быстрее, мы потом поговорим с вами!

Они выскочили из комнаты и помчались бесконечными коридорами.

Внезапно на комнату обрушился ревущий ураган, и чудовищный вихрь, подхвативший Джона, словно жалкую куклу, швырнул его в бездонную пропасть. Он уже не увидел рушащиеся стены, падающий потолок. Все мгновенно стихло, и вокруг него заклубилась слепая ночь.

Глава XII В которой многое, остававшееся во мраке, становится явным

«Я пленник в странном доме на улице Таранн… Интересно, кто такой этот загадочный майор Джей?.. Сейчас появится эта костлявая мегера, вооруженная пистолетом, и на тарелке у нее будет что-нибудь несъедобное…» Это были первые мысли, родившиеся в сумеречном сознании Эксхема, за которые он судорожно ухватился.

Но, когда он попытался открыть глаза, у него ничего не получилось; мрак вокруг него не собирался рассеиваться.

— Но я же видел эту женщину убитой!

Его сознание понемногу прояснялось. К нему возвращалась память, в которой странным образом перепутались реальные события и химерические образы.

Очевидно, он все еще находился в бреду, когда услышал, как кто-то рядом громко плачет, то и дело называя его по имени.

— Джон, ах, Джон… Вы не смеете умирать… Мы никогда больше не расстанемся!

Маргарет… Да, он узнал ее голос.

Потом голос рядом умолк и наступила нескончаемая тишина. Чья-то невидимая рука несколько раз вливала ему в рот приятно пахнущую прохладную жидкость.

Джон хотел бы заговорить с этой невидимой самаритянкой… Или самаритянином… Но он не мог произнести ни слова.

— Может быть, я все же умер, и моя душа блуждает в потемках, пока не определится адрес, по которому она должна отправиться…

Его сознание чудесным образом прояснялось, но он по-прежнему не мог пошевелиться.

— Или я еще не умер, но нахожусь на пороге смерти… Говорят же, что умирающие продолжают некоторое время слышать?

Это шептали ему мысли, ясные и четкие, единственное, что продолжало жить в нем.

Он не ощущал ни малейшей боли, никаких страданий; ему казалось, что его тело стало легким, как пух, и иногда он даже чувствовал, что парит высоко в небе.

Это приятное ощущение неизбежно завершалось возникновением потребности отдохнуть, и он с удовольствием погружался в так же легко приходившее чувство покоя.