У пределов мрака

Увидевшие его зрители невольно закричали от ужаса; никогда еще моряки не видели более жуткое создание, вряд ли способное посетить чей-нибудь кошмарный сон.

Шарль и его спутники увидели прежде всего два огромных плавника, яростно вспенивавших воду; потом в воздух взвился хвост дракона, заканчивавшийся большим усеянным шипами крючком, со свистом разрезавшим воздух; наконец, появилась голова чудовища.

Увидев морду демона с огромной пастью, полной зубов, достойных крупного хищника, зрителя снова не удержались от возгласов ужаса.

Мюррей Белл выпустил в отвратительную голову две пули большого калибра. Они заставили чудовище забиться от боли и испустить бешеное рычание, больше всего напоминавшее рев паровой сирены. Тяжелые раны вскоре заставили чудовище утихнуть, и рычание сменилось жалобными стонами.

— Скат-дракон! — закричал Белл, узнавший самое редкое и самое свирепое океанское чудовище.

Было тяжело наблюдать судороги смертельно раненого существа, так сильно страдавшего от боли, что Белл потом говорил, что ему стало жаль страшное существо, тем более что в его стонах проскальзывало нечто человеческое.

Беллу пришлось выстрелить еще пять раз, прежде чем скат-дракон не скончался от огромной потери крови.

К своему большому сожалению, Шарль Белл не смог сберечь свою уникальную добычу, потому что труп животного распался с невероятной скоростью. Ему удалось сохранить только костистый крючок хвоста, весивший около семи фунтов, который сейчас можно увидеть в музее естественной истории в Копенгагене.

Темпест ужасный

1 Темпест одинокий

Замок Грейвтона опустел. В начале прошлого века в Англии мало кто проявлял снисхождение к должникам.

Юный владелец замка Роберт Хевли Грейвтон печально смотрел на большие повозки, удаляющиеся под конвоем судебных исполнителей и солдат Ее Величества. Они скрылись за поворотом старой римской дороги, ведущей от побережья Ирландского моря через вековые леса к далеким крупным городам.

Повозки были нагружены мебелью и прочим имуществом, арестованным ростовщиками. За повозками вели чистокровных лошадей, потом коров и овец, а также серых коз, злобно кидавшихся на своих случайных пастухов. Завершала колонну свора замечательных охотничьих псов.

— Вперед! Быстрее! — орали солдаты.

Жестоко избиваемые, перепуганные животные почти не сопротивлялись.

Рыцарский зал превратился в пустое и холодное помещение. Из него исчезли роскошные ковры, с окон были сорваны шторы, не горел огонь в камине, из которого на мраморные плиты высыпалась сажа.

Роберт Грейвтон слышал, как в соседней комнате скрипит перо; он знал, что его судьба сейчас зависит от нескольких слов, появившихся на листе гербовой бумаги. Через несколько минут королевский офицер войдет в его комнату и произнесет строгим голосом: «Роберт Грейвтон, именем королевы я арестую вас как неплатежеспособное лицо».

Он уже видел, как его доставляют на убогой телеге в тюрьму Дарема, где он будет некоторое время находиться под стражей, обвиненный в бродяжничестве. Потом его переведут в Йорк, после чего начнется бесконечная голгофа его перевода в Лондон. Перед ним откроются и тут же закроются за ним железные двери тюрьмы Маршал-Си, куда помещают неплательщиков долгов. И кто знает, если не вся жизнь, то по крайней мере его юность может пройти без глотка свободы.

— Господь дал мне все… — пробормотал юноша.

Он вспомнил годы беззаботной мирной жизни, прошедшей в великолепном замке, охоты в бескрайних лесах, плавание на лодках по таким же бесконечным болотам среди что-то невнятно бормочущих камышей.

— И Господь забрал у меня все!

Его родители умерли, оставив сына в неведении о висящем над его головой дамокловом мече.

Потому что его отец попал в лапы хищных ростовщиков, не ведающих ни веры, ни жалости, ни закона; и теперь они забрали все — все, до последней мелочи.

— Да святится имя господне!

Он гордо выпрямился и бросил на небо взгляд, полный надежды. Западный ветер продолжал торопливо гнать по небу облака, очевидно, стремившиеся как можно скорее покинуть этот бренный мир, мир земной юдоли.

Внезапно он услышал, как кто-то царапается в небольшую дверь, выходящую на служебную лестницу, и громко скулит за ней. Роберт открыл дверь, и в зал с радостным лаем ворвалась большая рыжая овчарка.

— Успокойся, Темпест! — приказал хозяин.

Понятливое животное перестало лаять, улеглось на пол и застыло, словно каменная статуя.

— Тебе удалось убежать, мой храбрый пес?

— Гав! — негромко ответила собака.

Это была большая беарнская овчарка с мощными лапами, с короткой рыжей шерстью, удлиненной головой и блестящими глазами. Она была верным стражем замка и отогнала от него множество бродяг и подозрительных типов; хотя эта порода и не считалась сторожевой, Темпест мог вцепиться в горло даже большому хищнику.

Роберт погладил собаку по голове, и когда его рука коснулась серебряного ошейника, на его глаза навернулись слезы.

Я принадлежу Роберту Грейвтону.

Эти слова были выгравированы на металле ошейника в тот день, когда хозяин замка подарил Темпеста сыну.