У реки Смородины

– Не трусь, парижуец. – Тридевяцкий глава шутливо ткнул посла кулаком в плечо. – Во степи воину надлежит быть трезвому, ибо молния не успеет сверкнуть, и гром не грянет, как вдруг вырастет пред тобою рать нечистая, басурманская. А мангало-тартары разбору не делают, совести не имеют. Порежут и дальше поскачут. Такова их звериная сущность… Шучу, у нас с ними мир.

Пьер облегченно выдохнул, хотя весть о кочевниках тревожила.

– Поэтому можно и по чарочке пропустить! – неожиданно закончил речь Хоробрий.

Ели сытно, но медовухой все же не злоупотребляли. Иван всю трапезу просидел задумчивый. Его взволновала песнь Кия. Как и в случае с историей Колобка, справками Бояндекса и прочими источниками, Старшого озадачили явные параллели с известным нам миром. Слишком подозрительны выверты местных летописей, слишком здешние события несамостоятельны. Не впервые разумник-дембель почувствовал подвох, но разгадка даже не замаячила.

Князь заметил работу мысли на лице Ивана и озорно сказал:

– Эй, Ванюша, не грустуй, крокодил откусит… Кий! Где ты там? Спой чего-нибудь шутейного!

И парняга спел. Потом Емельянов-старший прогулялся на воздух и отнес немного еды в седельную сумку, где квартировала мышь. Гамаюн благодарно зачавкала, дембель скрылся в приготовленном стражами шатре и завалился спать. А вскоре и Егор пришел. Он был сыт и доволен, потому захрапел, едва принял горизонтальное положение.

Как говорится, утро вечера мудренее. А еще иногда и ночь недобрым словом поминается…

Глава пятая В коей ситуация накаляется до таких пределов, что кое-кто получает ожоги различной степени тяжести

Довэрьяй, но провэрьяй.

Рональд Рейган

Встреча с легендоградским колдуном Ерусланом сильно изменила Зарубу. Разбойник не любил принуждения, и браслет, «подаренный» магом-сыскарем, жег руку. Не в прямом смысле, конечно. Окольцованный Лютозар постоянно ощущал слежку, которая будто бы велась изнутри него самого. Первая же попытка снять ненавистную железку привела к вспышке адской боли. Сначала отнялась рука, потом прострелило в затылке. «Прилип, как к заду иекибаннный лист», – рассердился разбойник. Что ж, правила игры были жесткими, и воспитанный тыпонцем-разведчиком Заруба их принял. До поры.

Еруслан стал его первым врагом. Убийца не мог похвастаться противниками такого уровня, этот оказался первым. И кто? Сильный чародей, давший бой колдуну, пробудившему мертвяков. Главный страж великого города. Лютозара это не остановило, а лишь прибавило уважения к тому, кто должен был умереть от мстящей руки.

Тыпонская пословица гласит, что и обезьяна с дерева падает.

Тем не менее сейчас разбойнику следовало находиться рядом с близнецами. Купив двух выносливых степных лошадок неблагородной серой масти, Заруба пустился в погоню за богатырями и довольно скоро нагнал. Естественно, он предпочел двигаться позади них вне пределов видимости, с сожалением отмечая, что степь – слабая помощница ночному разведчику.

Ближе всего он подобрался к братьям Емельяновым на постоялом дворе. Вызнав, что витязи ловко превратились из пленников в княжьих гостей, чем дружина была не вполне довольна, Лютозар успокоился, отдавая должное талантам парней: умеют выкрутиться, черти. Во время степной ночевки разбойник лезть в лагерь не рискнул. К чему? Еще часовые шум поднимут.

Умиротворенно глядя на полыхающие вдали костры, Заруба задремал. И вроде спал чутко…

Была бы скатерть-самолетка темной, часовые ее не приметили бы. Но Перехлюзд и Ненагляда торопились, да и устали. Пока закричал первый стражник, пока поднялась тревога, диверсанты приземлились недалеко от княжеского шатра. Вокруг почивальни Хоробрия находилось крепкое кольцо дружинников, а близнецов-героев, ясное дело, никто не охранял.

Перехлюзд, мысленно благодаря Злодия Худича, уверенно выбрал шатер Емельяновых. Силы колдуна умножались с каждым днем. Он обрел новое видение жизни, ему стали понятны заклинания, которых он не мог одолеть годами. Даже изощренная ворожба скатерти-самолетки стала ясна, как детская картинка. Маг вспоминал себя до памятной ночи, когда он почти отверз врата Пекла. Никчемный человечишка, деревенский ведун. А ныне?

Он видел богатырей сквозь матерчатые стены палаток. Два алых пламенеющих тела. Перехлюзд шел к ним, держа белиберданку на изготовку. Ненагляда прикрывала тыл. Волшебник чувствовал ее так же, как и братьев, только спутница не сияла, а напротив – поглощала магический свет. Обычные люди были окрашены в слабое розовое марево. Щенки. Перехлюзд, почти не отвлекаясь, поразил охранника, замахнувшегося на него мечом. Парнишка выронил клинок, хватаясь за горло, а ведун уже шагал дальше.

Тьма, всполохи костров, толчея – отличное время для маленькой мести.

Первым из шатра выскочил красивый, вторым – здоровяк. Колдун направил ствол белиберданки на ближнего, но увалень вдруг рванул брата назад, подставляясь под мощный магический залп.

«Тем лучше, – подумал Перехлюзд. – Бугай опаснее».