У реки Смородины

– Еще как, – плаксиво промолвила бабка. – Вон, глянь-ка!

Она повернулась боком, и гости увидали колун, торчащий из горба.

«Глубоко вошел, – отметил обалдевший Иван. – С такими ранами не живут».

Федорина эта картина нисколько не удивила.

– На память топорик, что ль, оставила? – спросил он.

– Тьфу на тебя! – Старуха мгновенно пожалела, что сделала резкое движение. – Я же его достать не могу, дубина!

Сыщик сделал быстрый шаг, схватился за обух и выдернул топор из спины Яги. Бабка коротко, но пронзительно завопила и стала оседать наземь. Окончательно опупевший дембель отмер и умудрился поймать падающую старушенцию. Хотя она отключилась, вес был почти смешным. А Иван знал, как тяжело бывает удержать бессознательного человека.

– Тащи в избу, – скомандовал Радогаст, любовно глядя на колун. – П-первое вещественное доказательство. Теперь мы точно изловим гада.

«Радости полные штаны, – мысленно оценил Старшой. – А если бабка врежет дуба?»

Обстановочка в доме была истинно спартанская: печь, лавка, сундук, стол. Какая-то утварь в углу. В другом – большая ступа с воткнутой в нее метлой. Парень уложил Ягу на лавку. Крови, как ни странно, не было. Дембель поделился наблюдением с сыскарем.

– Чудак человек, – прокомментировал тот. – Она же нежить.

Ивану чертовски захотелось помыть руки. Аж зуд начался.

Старуха приоткрыла глаз, потом второй и простонала, будто актриса провинциального театра:

– Бездушный упырь!

– Чья бы корова м-мычала, – парировал Радогаст. – Сейчас ты нам подробно расскажешь, где и при каких обстоятельствах получила топором по горбу.

– Отстань, я при смерти! – возопила Яга.

– Ты всю жизнь при смерти. Говори!

– Сатрап. Намедни подалась грибочков собрать. Мухоморчиков, да…

– В октябре?! – не смолчал Иван.

Бабка зыркнула на него злобно и ответила:

– А вот места знать надобно, красавец. Далече не пошла, тут полчасика ходу. Значит, на полянке заветной расположилась, грибки срываю, в корзинку кладу – шляпка к шляпке, ножка к ножке. Увлеклася, песню затянула. Вдруг хрясь! Боль в спине. Я думала, прострелило. Возраст все-таки. Разогнулась, чую, сзади кто-то есть. Оглянулась. Мужик стоит, выпучился. Отступает, отступает… Я ему: «Что это ты тут делаешь, соколик?» А он: «Мамочка!» И – наутек!

– Н-ну? – нетерпеливо подогнал Федорин.

– Я рукой за спину. Больно до помутнения разума. Хвать, хвать, а там топор. Я не сразу дотумкала-то. Тут еще больнее стало. Вот так цельные сутки прострадала.

– М-мужика опиши, не томи! – почти взмолился Радогаст.

– Какого мужика? А, мужика! Это мы легко. – Старуха почмокала и хитро прищурилась. – А что мне за это будет?

– Ничего тебе не будет. Если же не перестанешь Ваньку валять, прости, Иван, я не тебя имел в виду, то верну топор туда, где взял.

Для верности сыскарь помахал колуном и скорчил свирепое лицо. Но порода взяла свое, и свирепость получилась какой-то слишком учтивой. Бабке хватило и такой.

– Ладно, ладно! Не горячись. Мужик был не молод, но и не особо стар. Не белый, не черный, скорей, рыжий, но порусее. На лысом-то не разберешь. Росточку не маленького, так, повыше среднего. Вот, руки две было, это точно говорю. Ноги тоже – правая и левая. Потом, туловище целиковое. Еще голова. Одна штука, не больше…

– Ты меня в простачках числишь? – прикрикнул Федорин. – С-сказывай правду!

– Да в балахоне он был, – жалобно проскрипела Яга. – К тому ж ночь стояла кромешная. И дождило.

– За грибками, значит, пошла? – вкрадчиво произнес Радогаст.

Старушечьи глаза забегали, губа задергалась. Бабка прикрыла лицо тонкой костлявой рукой. Сыскарь цыкнул. Яга окончательно раскололась:

– В Легендоград летала. Вон, на ступе. Там и словила топором. Возле Железного Всадника, в подворотне. Насилу домой вернулась. А в остальном было как говорю. Темно, морось в глаза летит, а убивец окаянный в балахоне. Я почувствовала, испугался он. Ждал, упаду, наверное. Так-то вот.

Хозяйка сникла, принялась шмыгать носом и еле слышно поскуливать.

– В столице тебе появляться нельзя. Я предупреждал. Вот наука будет. Распоряжения исполняла бы, не рубанули бы. А теперь последний вопрос: какого черта ты в Легендоград летала?

– По личному обстоятельству. К знакомому, – выдала Яга и сжала бледные губы.

– К кому именно? – не отступался Федорин.

– Это не относится к делу.

– Ошибаешься.

– Все равно не скажу!

– Хорошо, беседа окончена. Держи ее, Ваня. Пора вернуть топор на место.

– Ни-и-и на-а-ада!!! – завизжала старуха. – Меня для беседы вызвал колдун. Знакомый. Перехлюздом величать.

– Перехлюздом?! – выдохнул Старшой. – Он-то тут откуда?

Радогаст внимательно посмотрел на дембеля и вернулся к бабке:

– Ну, встретились?

– Нет. Я только ступу спрятала, пару домов прошла, тут лиходей и догнал. До Ценатской площади всего ничего оставалось. Но сил-то не было, да и испужалась я.

– Ладно, поправляйся пока. Пойдем, Ванюша, пора возвращаться. А с тобой разговор не окончен, с-старая ведьма.

Был на похоронах великого князя Велемудра Ненапряжного и Перехлюзд. Колдун сразу узнал Ивана, стоявшего рядом с княжной.

– Высоко забрался, – процедил сквозь зубы маг.