У рифов Армагеддона

— Почему, Рейжис? — спросил он хрипло. — Почему ты и Бинжамин не пришли ко мне сразу, как только сейджин Мерлин рассказал вам это?

— Бинжамин — потому, что он не хотел причинить вам боль, Ваше Величество, — мягко сказал Серая Гавань. — А я — потому, что отказывался верить.

— И теперь это. — Хааральд снова открыл глаза и покачал головой. — Теперь это, Рейжис. Ты прав, это твоя вина, и ты нарушил свою клятву, когда пошёл предупредить возможного предателя, бывшего под подозрением. Если бы ты этого не сделал — если бы подождал — Кельвин всё ещё был бы жив. Мы могли бы ещё немало узнать от него, и он был бы жив. Мой кузен, почти мой брат, был бы жив.

Граф снова склонил голову, его плечи содрогнулись, но он ничего не сказал в свою защиту.

— Могу я сказать, Ваше Величество? — тихо спросил Мерлин, и глаза короля метнулись к его лицу. На мгновение они вспыхнули огненным гневом, но затем Хааральд заставил себя отбросить эту внезапную, непроизвольную ярость.

— Говори, — коротко приказал он.

— Ваше Величество, я сказал барону Волны Грома и графу Серой Гавани, что у меня не было никаких положительных доказательств того, что я подозревал о герцоге. Но если бы я обладал такими доказательствами, я бы положил их им в руки. Я не отдал бы их вам.

Глаза Хааральда опасно сверкнули, но Мерлин уверенно продолжил, удерживая сердитый взгляд короля.

— Он был вашим кузеном, Ваше Величество. Вы любили его, и я знал это. Не моим делом было рассказывать вам то, что причинило бы вам столько боли, но даже если бы это было так, я не имел понятия об истинной глубине его измены. Я рассказал вашим министрам, что я знал, что я подозревал, но даже я подозревал лишь часть полной правды, и у меня не было доказательств даже этого. Если они ошиблись в форме, в которой они отреагировали на то, что я рассказал им, то они делали это из-за беспокойства и из-за своей любви. Ни один из них не был готов уклониться от своего долга перед Короной, чтобы расследовать любые обвинения, какими бы абсурдными они ни были, и они действовали так, как делали это из своей любви к вам и их нежелания причинять вам боль.

— Барон Волна Грома инициировал это расследование, не сказав вам, потому что знал, насколько это обвинение ранит вас, если окажется обоснованным, и потому, что он хотел избавить вас от этой боли до тех пор, пока не узнает, что оно действительно было. И, так же, по меньшей мере частично, чтобы защитить ваши отношения с вашим кузеном, если эти обвинения окажутся необоснованными, он организовал дела так, чтобы вы могли обвинить его в том, что он продолжал действовать без вашего ведома, если герцог оказался бы невиновным и узнал, что он был под подозрением. И хотя граф категорически отказался поверить в то, что герцог мог быть предателем, он согласился с бароном Волны Грома, из своего долга перед вами, что обвинения должны быть расследованы. Если он действовал… неразумно в некотором отношении, это тоже было из-за любви — любви к вам и к его собственному зятю.

— Возможно, они должны были сказать вам сразу же. Возможно, я должен был бы это сделать. Но если бы мы это сделали, как бы вы отреагировали? Поверили бы вы этому? Или вы сделали бы именно то, что сделал граф? Предоставили бы кузену, которого вы любили, возможность опровергнуть нелепые голословные обвинения, выдвигаемые против него иностранцем, о котором вы действительно почти ничего не знаете?

Король продолжал смотреть на него несколько мгновений, но затем огонь в его глазах снова погас.

— Именно, Ваше Величество, — мягко сказал Мерлин. — Вы любили его, как и граф. Никто из вас не захотел бы верить. И потому, что граф отказывался верить, его чуть не убил его же собственный зять — убил бы, если бы герцог решил, что эта смерть необходима для продвижения его собственных планов. Не обманывайте себя, Хааральд Черисийский, ваш любимый кузен задумал убийство вас и вашего сына. Если бы он стал регентом для Жана, он, без сомнения, устроил бы и его смерть тоже, и, возможно, даже Жанейт, если бы это было необходимо для обеспечения его собственных претензий на трон. Если бы вы дали ему возможность очистить своё имя, он отреагировал бы точно так же, как он ответил на предложение графа Серой Гавани, и, вполне возможно, он бы преуспел.

Опять повисла тишина, а затем король вздрогнул. Он отвернулся от Мерлина и от всё ещё преклонившего колени Серой Гавани.

— Что ты обнаружил на текущий момент, Бинжамин? — спросил он резко.

— Я боюсь, что всё рассказанное нам сейджином Мерлином о герцоге было правдой, Сир, — тяжело сказал Волна Грома. — Его мажордом и, по меньшей мере, ещё двадцать три его личных гвардейца исчезли до того, как лейтенант Хантир и его люди прибыли в особняк герцога. Единственная причина, о которой я могу думать, почему они это сделали, была той, что они знали, что герцог был предателем, и они были замешаны в его измене. И я боюсь, что хотя бы один из них, возможно, служил двум господам, а не только одному герцогу.

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросил Хааральд, и Волна Грома кивнул Моревладельцу.