У рифов Армагеддона

Корабль капитана Мирджина ударил вдоль «Королевской Черис» с раздирающим, скрежущим воплем досок. Абордажные крючья полетели с обоих сторон; прогрохотали мушкеты, «волки» и пушки; люди кричали и умирали. Установленные при постройке бортовые «соколы» на флагмане Хааральда были заменены карронадами, и кровавая баня, которую они устроили, забрызгала палубы «Корисанда» кровью. Морские пехотинцы «Королевской Черис» также были снабжены новыми кремниевыми ружьями, и смертельный залп добавил свою долю в эту мясорубку.

На мгновение показалось, что битва в этот катастрофический момент была завершена, но затем Чёрная Вода вскочил на фальшборт юта, подняв сверкающий меч в своей руке.

— За мной, ребята! — проревел он, и над «Корисандом» взвился дикий рык гнева, перекрывая даже крики раненых.

Герцог прыгнул через промежуток между двумя кораблями, приземлившись в полном одиночестве на открытом месте, где одно из собственных орудий «Корисанда» нагромоздило черисийцев в искромсанную кучу тел. Его сапоги поскользнулись на покрытой кровью палубе, и он навзничь упал назад, что, несомненно, спасло ему жизнь. Ближайшие черисийские морпехи всё ещё поворачивались в его сторону, когда бросок новых абордажников с «Корисанда» пробежал над ним.

Его выжившие солдаты и моряки покинули свой собственный корабль, бросившись на флагманский корабль Хааральда, полусумасшедшие от ужаса, отчаяния и пламенной решимости добраться до человека, чей штандарт несла «Королевская Черис». Они врезались в защитников, как человеческая приливная волна, и даже черисийские морпехи были вынуждены отступить перед такой яростью.

Нападавшие пронеслись прямо через середину «Королевской Черис», затем большинство из них повернуло на корму, пробивая себе путь к юту, в то время как остальные попытались сдержать морских пехотинцев, контратакующих с бака.

Битва отчаянно качалась взад-вперёд в течение нескольких бесконечных минут, но команда «Корисанда» понесла слишком много потерь ранеными и убитыми, прежде чем они подошли вплотную, а черисийские морпехи однозначно были лучшими в мире в этом виде боя. Они вернули себе то, что выиграл у них момент отчаянной храбрости и мужества Чёрной Воды, и постепенно вынудили корисандийцев отступить назад.

А затем, внезапно, корисандийская галера «Морской Крест» вломилась в неподбойный борт «Корисанда», новая волна атакующих хлынула через флагман Чёрной Воды, используя его в качестве моста, и бросилась в драку.

* * *

Лицо Кайлеба Армака было маской мрачной, жестокой решимости, когда «Неустрашимый» вошёл в тыл распадающейся корисандийской колонны. Он мог видеть запутанный узел из перемешавшихся черисийских и корисандийских галер, быстро приближающихся по левой стороне «Неустрашимого», но по крайней мере ещё три вражеских корабля избежали общей свалки ближнего боя. Они набросились на флагман его отца, уже дравшийся с двумя противниками.

У него больше не было необходимости требовать от капитана Мензира, чтобы он приложил ещё больше усилий. Там впереди был отец Кайлеба, но он так же был королём Гвилима Мензира, и Мерлин, стоя позади них двоих, почти физически чувствовал, как Мензир рвался вперёд, стараясь прибавить свой вес к ветру, движущему его корабль.

И всё же они могли плыть довольно быстро, а орудия «Неустрашимого» полыхали с обоих бортов. Единственный путь к «Королевской Черис» был прямо через корисандийские корабли перед ними, и Мензир поднял на своём галеоне все паруса, как будто это был десятиметровый шлюп на гоночной регате на Старой Земле.

Пушки стреляли с расстояния менее двадцати метров. Рявкали кремниевые мушкеты, вертлюги бахали с боевых марсов, а в ответ корисандийцы стреляли из «волков», фитильных ружей и орудий.

На таком расстоянии даже медленно стреляющая корисандийская артиллерия могла нанести ужасные раны, и одна из пушек на главной орудийной палубе «Неустрашимого» получило ядро почти прямо в ствол. Пушка и лафет вместе отлетели назад, ствол орудия поднялся словно земноводный дельфин, стоящий на хвосте. Затем он рухнул вниз, как двухтонный молот, давя в кашу членов своего расчёта, которые не были убиты в результате попадания ядра.

Секция коечных сеток разлетелась на части, когда заряд картечи пробил плотно свёрнутые гамаки, уложенные там, чтобы остановить пули и осколки. Тем не менее, эти гамаки никогда не предназначались для того, чтобы останавливать картечь, и эти смертоносные снаряды убили шестерых морских пехотинцев и троих моряков, и ранили ещё пятерых. Крики оповестили о других потерях среди экипажа, а пушечное ядро вырвало из грот-мачты острый осколок, но артиллеристы «Неустрашимого» игнорировали резню вокруг них. Это были не просто смелость и выучка — это было ещё и изнеможение. Они действовали подобно автоматам, были сосредоточены только на том, что они делали, так что ничто другое не было для них реальным.

* * *

— Отходим! Отходим на ют!