У родного очага

Страшно, товарищи, страшно. Не знаю, товарищи, не знаю… Э-э… Нынче построили шесть новых чабанских стоянок. Подремонтировали, сколько хватило сил, старые зимовки. А сейчас повалил снег, а мы тут лысые, да еще я без шапки: у чабанов Шалда, Сары-Кучук, Эбечек, у Сабалдая под перевалом Каменное Седло. У Агырту, которой зимует в устье Кара-су, кошары стоят дырявые, а иные без крыши. А кошару Кыйык в урочище Кызыл-Таш нужно обязательно перевезти в другое место столько в ней навозу, что овца разве на коленях будет стоять. Теперь ищи виноватого — столько чабанов там переменилось… Работы по горло, товарищи, по горло! И эту работу мы должны осилить. Не осилить невозможно, поймите, товарищи!

Нынче в верховьях долин из-за снега не стало пастбищ. Видимо, придется половину отар да крупный рогатый скот, который не доится, гнать пониже, в болота Кара-Кудьюр. Там сейчас снегу тоже много, но скоро его все же выдует ветром. Вчера восемь чабанов пригнали туда свои отары. А вот на житье их, как говорится, пусть сам бог посмотрит. Что там, думаете, есть, в чистом болоте? Если повезем сено, зерно, то некуда и свалить, нет прясел. Да что там прясла — людям голову нечем укрыть. Яшканчи, оказывается, нашел где-то кусок шифера и кочует, прячась за ним от ветров. Ни ветки, чтоб костер развести, ни колышка, чтоб лошадь привязать. Вот где беда! Как представлю себе… Да чтоб завтра же все машины и трактора отправлялись к ним!

Изб с земляным полом у нас на фермах и стоянках нет, но маленькие, с чашку, кое-где встречаются. Например, изба в стоянке чабана Серке, — разве это изба? Да она же была баней во дворе Акара, мы ее купили и перевезли на тракторе. Нынче хотели с такими избами разделаться, но что поделаешь, теперь уж после ими займемся. Сил не хватает, товарищи, рук не хватает. Даже печку каждому чабану не можем сложить — некоторые до сих пор сидят с «буржуйками». Нет, товарищи, кирпича, кирпича нет! А нынче не можем достать даже оконных стекол. А известка… Тьфу ее, известку! Из-за нее, проклятой, кому только не кланялся, у кого только не клянчил? Лучше и не вспоминать…

А чабан, представьте, целый день потягавшись на морозе с овцами, возвращается домой. И представьте себе, что у него в избе хоть волков морозить да негде просушить обледенелую одежду и обувь. И допустим еще, что не приезжала автолавка, а у него, у чабана, кончились чай и хлеб, и соль, и табак. И вот после этого спрашивай работу с чабана да не стыдясь в его глаза погляди. Тяжело это, товарищи, тяжело. Не могу, не могу. Сперва — человек! После скот, после кошара! Знайте, товарищи, ни один дождь, ни один буран, ни одна жара, ни один мороз не обходит стороной чабана, а всё — на его голову, на его голову.

Вот-вот начнется осеменение овец. Кажется, не готов только один пункт осеменения в верховье Чанкыр: стоит без окон и без дверей. Это все пустяки. А вот что наболело в душе, точит и точит. Не могу молчать, товарищи, не могу! Разве можно так? Разве можно — спрашиваю? Ежегодно мы за большие деньги покупаем семена высокопородных баранов, с такими тревогами перевозим их из такой дали, чтобы осеменить наших овец. И вот теперь скажите — где ягнята от тех баранов? Ну где? Сердце болит… не могу… Что делали некоторые чабаны? Они ночами тайком выпускали на овец наших же местных грубошерстных баранов. Видите ли — не верят искусственному осеменению. Если мы и впредь будем так делать, когда же мы улучшим породность наших овец? Откуда будут у нас мясо и шерсть? И что мы за люди? С умом мы или только пни с глазами? Не знаю, что мы сделаем с такими чабанами нынче! Дубиной будем гнать его с отары, и не просто гнать, а оштрафуем, и не просто оштрафуем, а сделаем посмешищем перед всем народом и на три поколения! Такой чабан — это кишень, железные путы на наших ногах. Как вы теперь, товарищи, как?! Хватит… успокаиваюсь… Знаете, от этого вопроса зависит наша жизнь: у нас больше сорока тысяч овец, и мы не можем до бескрайности увеличивать поголовье — пастбища у нас ограниченны и земля, на которой мы Живем, не растет, не расширяется!

Видимо, опять придется звать школьников — пусть помогут очищать кошары от снега. Людей не хватает, товарищи, не хватает людей. Нужно восемь чабанов, а у двенадцати чабанов до сих пор нет помощников. А дойным фермам в Ак-Айры и Чаал-Чет требуются пять доярок и скотник. Эх, людей бы, людей! Бата-а, если бы на свете был завод, где изготовляли бы людей, то сколько бы мы поназаказали. Скота много, работы столько, что с ней справится разве только сам бог, — люди нужны, руки. Вот из сидящих здесь кто хочет чабаном стать, кто желает помощником идти, кому хочется коров пасти, коров доить, скажите, люди, скажите? Шапку снимем перед таким человеком. А что нужно — поможем, как в песне аксакала, который до меня председательствовал: «Если баран — дам, если корова — дам, если деньги — дам, даже породистого жеребца отдам, только работай хорошо, — все твое, все твое»…