У Ромео нет сердца

Пару дней я пыталась разгадать этот ребус, прежде чем узнала, что всему причина – моя встреча с Марком. Оказалось, кто-то видел нас тогда у холма. Инцидент на уроке химии стал лакмусовой бумажкой, все решили – если мной интересуется еще и его сестра, значит, между мной и Марком есть какая-то тайна. Но поскольку на самом деле меня связывали с ним только мои мечты, и вскоре это стало всем очевидно, я вновь стала для одноклассников серой мышкой. Однако теперь рядом со мной была Маринка.

С тех пор так и повелось: она – первая, я – вторая. Ей нравилось блистать на моем фоне, а мне – заряжаться ее энергией, и еще – с ней мое одиночество перестало быть черным, и мне нравился этот серый цвет.

* * *

Сегодня большинством моих удовольствий я обязана Маринке, вернее, деньгам ее семьи. Я обязана им наслаждением мчаться по городу в машине, надеть дорогое платье, выпить кофе в модном кафе, спешить в те места, где, по мнению моей вездесущей подруги, нас ждут приключения и соблазны. Да, за годы нашей дружбы она сильно изменилась, но сейчас мне не хочется думать об этом.

Я рисую ложкой на блюдце сердечко из сливок и пишу: «Люблю».

Где же ты? Где, мой милый? Я тебя жду. Так долго жду…

В эту минуту исчезает все: место, время, мечты и планы, – остаются только неудобный табурет подо мной, моя рука с чайной ложкой, блюдце с остатками вчерашнего торта и мысли о тебе.

– Я здесь. Хочу пить, – без эмоций вдруг выдает Димка из своей комнаты.

На секунду мне кажется, что мне никогда не сбежать из этой своей жизни. Меня охватывает ужас, самый настоящий ужас. Мое сердце рвется с цепи, а рука судорожно сжимает ложку и, метнувшись в сторону, сбрасывает блюдце со стола. Ба!

Еще секунда, – и звонит телефон. Я сжимаю трубку.

– Алло, здравствуйте, это Юлия?

– Здравствуйте. Да. Это я.

– Вы не прислали нам фото в профиль.

– Простите, что?

– Вы не прислали нам фото в профиль.

– Извините, вы, наверное, ошиблись. Какое фото? Кто вы?

– Вы прислали нам свою заявку на кастинг. Все хорошо, только не хватает вашей фотографии в профиль…

– Простите, но я никому ничего не отправляла, вы точно ошиблись.

В ответ женский голос что-то тараторит: среди прочей информации я слышу свое полное имя, телефон и адрес, – и мне не остается ничего другого, как подтвердить: «Да, это я». Я чувствую, что присутствую на спектакле и происходящее на сцене нисколько от меня не зависит. В итоге я записываю адрес, обещая обязательно прислать нужное фото.

Выключив телефон, я долго стою посреди комнаты и прислушиваюсь к собственному нарастающему волнению. Что это было? Какой-то очередной Маринкин план? Тогда почему она не рассказала мне о нем? Чем дальше, тем меньше разумных объяснений нахожу я этому звонку. Да, сама Маринка любит бегать по всевозможным кастингам, особенно танцевальным. Она занимается балетом и мечтает прославиться, а чтобы осуществить это, делает ставки не только на балет…

Но при чем тут я? Если она и таскает меня с собой, то только в качестве группы поддержки. До меня самой никому нет дела…

* * *

Осколки блюдца – я вспоминаю о них лишь тогда, когда один из них впивается мне в ногу. Рана небольшая, но я кричу от злости. В этот момент мое второе «я» вырывается наружу: я стремительно бегу в ванную, чтобы промыть рану, взять швабру с совком и замести останки бывшего блюдца. Я делаю все максимально быстро: мне нужно срочно избавиться, избавиться от них. Причины всех моих бед я сейчас вижу только в этих осколках. Боясь увидеть истинные мотивы своих несчастий, мы часто тратим свой гневный пыл на то, чего уже не склеить.

– Пить. Хочу пить, – зовет Димка.

Я бегу в комнату брата. Изматывающее чувство, преследующее меня всю сознательную жизнь, – никогда не дремлющее чувство ответственности. У Димки аутизм. Он старше меня, но абсолютно беспомощен. Две недели назад он умудрился сломать ногу и теперь практически полностью зависит от меня. Видя, как Димка жадно пьет воду, я в очередной раз вспоминаю об отце, который покинул нас почти сразу после моего рождения. Мама уверяет, что он разлюбил ее, не выдержав эмоциональной нагрузки, двух маленьких детей, сосок, каш, громкого плача. И мои мысли невольно переносятся к ней: постоянно грустной и одинокой, измотанной нехваткой денег и вечными подработками…

Но почему все это в моей жизни? Думая так, я сажусь на кровать с сильно бьющимся сердцем, твердя себе, что это глупо и чудовищно – так жалеть себя, что я просто дрянная девчонка и не вправе позволять себе так думать.

Вновь звонит телефон. Я бегу на кухню и нахожу его дребезжащим на столе.

– Открывай дверь, давай! – кричит Маринка в трубку, и в ту же секунду звонит домофон.