У Ромео нет сердца

Никто не знает, что мне незачем напрягать воображение, чтобы представить своего первого парня. Марк стоит передо мной. Вот он — близкий и далекий. Парень, подаривший мне первый поцелуй, и есть мой Ромео — и в этом основная проблема. Он и не помнит, что стал для меня главным героем. Моей первой и пока единственной любовью. Маринка называет его чемпионом большого секса, и когда она так говорит, мне хочется навсегда стереть из памяти свою первую ночь.

— Марк, обними ее так, как ты можешь. Да-да, так. Юля, бери пример с Марка.

Я стараюсь, видит бог, стараюсь, представляю рядом не Марка, а какого-то другого идеального Ромео. Такого же красивого внутри, как и внешне. Но, видимо, такие парни не могут существовать даже в моем воображении, поэтому у меня ничего не получается…

— Так. Все. На сегодня все свободны. Юль, тебе нужно отдохнуть. Надеюсь, завтра в тебе проснутся чувства к нашему Ромео, — режиссер кивает в сторону Марка и смеется своей, как ему кажется, отличной шутке.

Мне не смешно. Сегодня Марк тысячу раз поцеловал меня и не сказал ни слова.

* * *

С тяжелой головой и дрожащими от нервной усталости руками я иду вдоль набережной, не замечая ни пронзительного ветра, ни бушующей, сопротивляющейся этому ветру воды. Достаю телефон, чтобы позвонить Димке. Он практически единственный человек, которому я звоню сама. Кроме мамы. Я выбираю свой последний исходящий вызов — и на экране отображается неизвестный мне номер.

— Черт! — нажимаю сброс.

«Черт, я же давала телефон Марине», — думаю я, а телефон уже звонит: кто-то из Маринкиных контактов мне перезванивает. Брать или не брать? В конце концов тщеславие побеждает. Решив, что актриса не должна прятаться, я отвечаю на звонок.

— Извините, перепутала…, — начинаю я, но мужской голос не дает мне продолжить.

— Ты знаешь, что такое любовь?

— Что?

— Я говорю: любила ли ты кого-нибудь?

— Что за бред? Вы кто?

— Бред… как грубо…

Мужчина говорит, немного растягивая слова, одновременно и ласково, спокойно, и жестко, бескомпромиссно. Этот голос нравится мне с первых мгновений.

— Марк?

— Это тот напыщенный идиот, который вечно играет роль страдающего принца? Очень смешно. Нет, я не принц, — насмехается голос.

Мне становится не по себе, словно незнакомец в эту минуту высмеивает мои чувства, надежды, лучшую часть меня.

— Извините, — говорю я и вешаю трубку.

Я не успеваю прийти в себя, как телефон звонит вновь.

— Да! — Раздраженно отвечаю я, будучи уверена, что это вновь несмешная шутка.

— Привет, Юль!

Ёжик? Неужели это он разыгрывал меня? Эта мысль ненадолго вводит меня в ступор.

— Ну и голос у тебя… что-то случилось?

— Привет. Да ничего, все нормально. Ты как?

Ёжик зовет меня в кино, и даже на расстоянии я чувствую, как сейчас где-то он ходит взад-вперед, чтобы унять свое волнение. Впервые меня зовут на свидание. Хочу испытать радость, растягиваю губы в улыбке, чтобы мой голос звучал мягче, а мозг запустил программу «Счастье», — но музыка не хочет звучать. Внутри тихо. Те, кто недосягаем, всегда волнуют нас больше, чем те, кому мы нужны.

* * *

Кто же меня разыграл? — вновь этот вопрос не дает мне покоя. Стоя на ветру, с растрепанной прической и такими же мыслями, я роюсь в телефоне. Десяток исходящих звонков на неведомые мне номера. Да… Маринка не мелочилась, обзвонила целую роту.

— Марин, привет…

— Привет-привет! Только что о тебе вспоминала! Пойдем куда-нибудь вечером.

— Сорри, не могу. Я в кино с Ёжиком собралась.

— Ничего себе! Ёжик, он такой! Всем ежикам ежик, — смеется Маринка. — Так всегда смотрит на тебя, будто хочет съесть. Не упускай шанс.

— Марин, ну хватит прикалываться. Слушай, а ты кому с моего телефона звонила? — говорю я, уже понимая всю тщетность попытки.

— Да много кому… а что? Много денег проговорила?

— Нет, все нормально. Просто запуталась тут в номерах. Нечаянно не туда нажала…

— Эсэмэску, что ли, эротического содержания кому-то отправила? — смеется Маринка. — Да не переживай ты. Я всем близким звонила. Кириллу, Марку, Ёжику, маме. Это те, кого ты знаешь. И еще куче народа… Ничего страшного. Все свои. Ежели что, я объясню.

— Ага.

— Ну, ладно, если чего надумаешь по поводу вечера, звони.

«В общем, правильно, что я ей не сказала подробностей», — думаю я. Не стоит с ней говорить о том, что она вряд ли поймет. Есть то, чего Маринка в принципе не в состоянии ни съесть, ни переварить: влюбленность до дрожи в коленях, бесконечные сомнения и прокручивание мыслей по тридцать третьему кругу…

* * *

Я вижу Ёжика у входа в метро. Он стоит у стены, переминается с ноги на ногу, пытаясь скрыть волнение, и от этого волнуется еще больше. Подхожу к нему сзади, дотрагиваюсь до плеча — и мы оба хохочем, чтобы снять напряжение, я — его, он — свое. У него лицо то ли грузина, то ли еврея, смуглое, с выразительным носом и немного хищным взглядом. Типичный студент престижного факультета какого-нибудь важного университета, который всем своим видом словно говорит окружающим, что впереди его ждет как минимум пост президента.

— Давно ждешь?

— Да нет, только подошел, — отвечает Ёжик, но его замерзшие руки говорят об обратном.