У Ромео нет сердца

Словно в плохом кино, мы едем в полной тишине. Это тягостное молчание невыносимо раздражает меня, но вскоре я начинаю благодарить судьбу и Ёжика за то, что они дали мне этот антракт. По правде говоря, только сейчас я поняла, насколько сильно боялась разгадки всех тайн и в каком напряжении находилась.

Мы заходим в кафе. Там тепло и уютно, и мне кажется, что внутри у меня тоже становится немного теплее. Улыбчивый официант идет нам навстречу, и, едва успев немного оттаять, я, неожиданно даже для самой себя, говорю:

— Пойдем отсюда.

Растерявшийся Ёжик выбегает за мной, чуть не забыв на стуле свой дорогой шарф. Мы покидаем кафе так стремительно, словно мы бандиты и только что сделали что-то нехорошее. Бросив машину, мы идем по набережной, дрожим от ветра, а Ёжик все молчит и молчит. Это, конечно, хорошо, что он не любитель болтать, но сейчас мне нужны ответы. У меня накопилось слишком много вопросов, я хочу знать…

— Почему отказалась от чая? — спрашивает он, когда мы окончательно околели. — Согрелись бы.

— Не люблю сидеть друг напротив друга и говорить о важных вещах.

— Ясно.

— Пойдем лучше в ботанический сад, — я киваю в сторону оранжереи. — Полюбуемся всякими странностями, а заодно и поговорим.

* * *

Тут сыро, и искусственный свет часто подменяет солнечный. Тут лучи преломляются в блеклом стекле и заполняют собой все доступные уголки. Тут редкое сочетание прекрасного и странного, неестественного. Прямо на меня смотрит что-то желтое, с красными усиками. Говорят, это африканский цветок, у которого такое сложное название, что лучше не засорять им голову. Но я-то прекрасно вижу, что никакой это не цветок. Разве цветок может быть с глазами, усами и задумчивым взглядом. Хотя все может быть… Лианы тоже иногда похожи на змей, а кактусы — на ежей.

— Ну и ананас… Не думала, что они так смешно растут, — говорю я, чтобы хоть как-то начать разговор. — Очень интересно.

— Правда? А мне казалось, что тебе не нравится, — начинает Ёжик серьезным тоном. Я не хочу слушать это занудство и перебиваю:

— Мне нравится. Но мне понравится здесь еще больше, если ты, наконец, все расскажешь.

— Прости, не знаю, что сказать… — шепчет Ёжик, чтобы не мешать другим участникам экскурсии.

— Скажи как есть.

— Он позвонил и попросил меня встретиться с тобою, — зависает Ёжик над моим ухом. Я поворачиваюсь и шепчу в ответ:

— Кто?

Каждый раз, даже при чуть заметном перемещении группы, Ёжик старается занять место рядом со мной, я слежу за ним краем глаза и помогаю ему в этом. Смешные экскурсанты. И вместе, но не вдвоем.

— Он попросил не говорить этого. Ну, в смысле, имени его не называть.

— То есть вы оба с ним считаете нормальным пригласить девушку, проморозить ее на холоде почти час и даже ничего не объяснить?

— Юль, извини, что так получилось…

— Как — так? Как так-то? Что ты имеешь в виду, когда произносишь слово «так»? — громко говорю я, и вся экскурсионная группа смотрит на меня. — Извините! — обращаюсь я к ним.

— Ну, так глупо и непонятно. Я сам, если честно, растерялся. Не знаю, что мне делать и как мне себя вести. Как говорится, хочется, как лучше, а получается, как всегда…

Лицо у него и впрямь удрученное, щеки горят, из-за чего становятся видны все изъяны кожи. Выглядит он расстроенным. Я вновь начинаю сердиться на себя — какая я дурочка… попасть в такую заварушку! А Марк… нет слов. Он повел себя очень некрасиво, еще и Ёжика подставил. Нужно завязывать с этой комедией…

— Извини, я ухожу.

— Подожди, не надо! — Он хватает меня за руку и смотрит знойным взглядом, как главный герой в самой пошлой мелодраме.

Почему, почему все это меня не трогает? Ёжик — интересный парень, перспективный, умный. Если он отрастит свои жесткие, непокорные волосы, а потом сделает модную стрижку, то станет красавчиком. Он очень даже ничего. Особенно для такой серенькой мышки, как я. Однако его внимание меня не трогает.

— Ты, наверное, уже давно поняла… ты мне нравишься, — говорит он, волнуясь, и все, кто находится в оранжерее, смотрят на нас.

По идее, сейчас должен быть поцелуй под аплодисменты.

— Мне холодно, — внезапно говорю я и отдергиваю руку.

Да-да, все потому, что рядом с ним холодно. Именно так. Правильный ответ приходит на ум только сейчас. Я ухожу, оставляя Ёжика в полной растерянности. Да-да, в нем нет этого «слишком», о котором мы говорили с Марком, — он не слишком красив и не слишком умен, разве только слишком тщеславен. Он понятный и правильный. Но мне с ним холодно, с Марком — тепло. Наверное, это самое дурацкое определение любви… ну, уж какое есть…

Глава шестая