У роз нет запаха и вкуса

— Я отправила его к лекарю, он был весь белый. Почему наш дом похож на притон? Слишком много алкоголя и дыма. И эти дамы…

— Тогда ты должна чувствовать себя как дома, милая.

Внезапно Мортон ухватил меня за плечо стальной хваткой и потащил за собой. Через всю гостиную, вот только гостям уже, кажется, не было до нас никакого дела. Высокий блондин с пустым бокалом сидел на софе, а на его коленях устроилась одна из дам с ярко-рыжими, но всё-таки более светлыми, чем у меня, завитыми локонами. Они показались мне отвратительной пародией на нас с Вильемом, может быть, проекцией будущего, моего будущего: не это ли пытался сказать мне Мортон?

Или я сама додумывала за него?

Мы с Мортоном сели на софу в дальнем довольно укромном углу. Одна из колонн закрывала мне часть обзора на зал, впрочем, я с радостью бы закрыла глаза. Полноватый брюнет, чем-то напоминающий Мортона, расточал улыбки сразу двум хихикающим блондинкам. Ещё один брюнет подливал вина черноволосой даме.

— Сейчас ты увидишь небольшое шоу, дорогая. Тебе понравится, — вполголоса сказал муж и сжал мои пальцы сильнее, так, что и мои кости чуть не хрустнули. — Как невовремя мальчишка получил эту травму, какая жалость!

…издевается? Или он и в самом деле не при чём?

— Ты не пила?

— Нет, — губы едва двигались.

— Что ж… тем лучше. Всё начнётся через пару минут.

— Что начнётся?

— Небольшой эксперимент в области изготовления и применения возбуждающих зелий, — невольно я бросила взгляд на часы — без двух минут полночь. Сердце заколотилось, мне стало жутко, словно через пару минут Мортон должен был превратиться в ужасного монстра, показать истинное обличие, собственное гнилое нутро.

Секундная стрелка безжалостно двигалась по кругу, пока минутная и часовая не слились в объятиях.

Несколько мгновений ничего не происходило, и только тихая поступь стрелки набатом отзывалась у меня в ушах. Наверное, я ждала чего-то сверхъестественного, подобного взрыву. Но — нет.

В какой-то момент приглушенные разговоры, шёпотки и хихиканье присутствующих стихли, и почти в тот же момент Мортон жестом отпустил музыкантов и слуг. Воцарилась почти полная тишина, обычно в таких случаях говорят «мёртвая». Но мёртвой тишина в зале с колоннами отнюдь не была. Я взглянула на Мортона — по его лицу блуждала бледная улыбка, теряясь то в маловыразительных глазах под густыми бровями, то в бороде и усах, застывая между полных губ.

— Посмотри, — он говорил негромко, но и не старался понизить голос. — Люди столь уязвимы, столь податливы, столь слабы. Боги создали нас из плоти, как тряпичных кукол, и вложили в нас души, чтобы мы сами развлекали их своими выкрутасами… Смотри!

Я перевела взгляд с Мортона в зал по привычке. Привычке, выработанной годами и подкреплённой регулярной дрессурой: сперва повиноваться, а потом думать.

Муж мог запросто соврать насчёт возбуждающего зелья, ему не стоило верить, но то, что гости Койнохолла стремительно теряли какое-либо представление о приличиях и отдавались постыдной всепоглощающей похоти, не думая о последствиях, трудно было оспорить. Полноватый брюнет уже стянул брюки, жадно впившись в губы одной из ворковавших с ним до этого блондинок, в то время как вторая самозабвенно посасывала его член, примостившись на коленях под мерно колыхавшимся животом.

— Под утро они ничего не вспомнят, — хриплый голос Мортона раздался слишком близко, и я вздрогнула. — Будут думать, что опьянели. Но ты… ты будешь помнить. Хочешь присоединиться к кому-нибудь из них? Попроси меня. Может быть, я разрешу.

Омерзительное в своей вопиющей пошлости действо завораживало, против воли притягивало взгляд. Блондин, в трезвом и здравомыслящем состоянии казавшийся холодно-рассудительным, так яростно вбивался в разметавшуюся под ним рыжеволосую женщину, словно это и было его подлинной сутью: жестокое, не ведающее жалости желание обладать и подчинять на грани боли. Я видела, как девица закусывала губу, как намокли пряди её завитых волос, но наваждение не давало ей шанса на пощаду или возможность ускользнуть. Измятое платье, задранное почти до самого подбородка, позволяло видеть стремительное соитие, то, как скрывался в обрамленной облачком золотистых волос промежности мужской орган. Несколько конвульсивных движений — и ниточка белёсой спермы потекла по белоснежному бедру. Мортону было плевать на последствия этой ночи для всех присутствующих.

Он думал только о… о чём?

— Не хочешь? Иди сюда, — Мортон потянул меня на себя, а я, очнувшись от морока, замотала головой, но его широкая ладонь закрыла мне рот, и вместо слов раздалось лишь невнятное мычание.

— Иди ко мне, или я отдам тебя им. Поверь, они не откажутся.