У рыбацкого костра

Возможно, где-то на картах это озерко и писалось как-то иначе. Может быть, «Лемчево» было грамматически неточным производным от подлинного названия скромного таежного водоема, но у нас было оно только Лемчевом - и все тут.

Лемчево я знал давно, бывал там по летнему времени, отбиваясь от наседавших комариных полчищ, потягивал на червя разную мелочишку, за все время выловил там на спиннинг одно- го-единственного щуренка и считал это озерко уже успевшим раздарить все-все, что можно было отдать людям, хотя и помнил рассказы о том, что рыба в Лемчеве вроде бы еще есть, что вроде бы и по сей день вёсной на живца («на маниху») можно наманить ношу щук, а в начале зимы на узенькую беленькую блесенку можно достать из-под первого льда бойких лемчев- ских окуней.

И будто в подтверждение этих щедрых рассказов кто-то из рыболовов хранил на озерке небольшую лодочку-челночок. К этой лодчонке, судя по свежему кострищу на берегу озерка, нет-нет да и наведывались рыболовы… Что ловили они здесь? Не знаю. Знаю только, что посещавшие это озеро вели себя здесь вполне достойно - от них никогда не оставалось на берегу грязи, мусора, бутылочного стекла. Судя по всему, это озеро посещали люди трезвые, тихие, что в наших лесорубных местах было большой редкостью.

Что вело сюда этих справных людей, что держало их на берегу захудалого таежного водоема, что мешало им остановиться на берегу других наших озер, возле богатой воды?

Все эти вопросы возникали у меня только тогда, когда я вновь встречался с Лемчевом, и снова оставались неотвеченными на берегу этого озера, когда я покидал его…

Лемчево, как и большинство других небольших таежных озер- ламбушек, лежало в низинке, и эта низинка, как островок, защищенный коралловыми рифами от океанских волн, была скрыта от всех бушующих стихий еловой стеной. Ели стояли над озером высоко и стройно и останавливали своими густыми ветвями-лапами любые ветры, а потому вода была здесь тиха и покойна в любую погоду. Высокая стена елей принимала на себя и зной палящего солнца. Солнце появлялось тут, над таежной водой, лишь пополудни и, побывав над самим озерком час-другой, снова опускалось за лес.

Казалось, черная еловая стена должна была принести Лемчеву озеру вечный сумрак, но природа позаботилась о том, чтобы у людей, посетивших этот таежный уголок, не оставалось гнетущего чувства, - она раздвинула в двух местах тайгу, развела в стороны черные ели, и теперь с одной стороны по веселому светлому лужку петлял к озеру лесной ручей, а с другой стороны точно такой же светлый лужок провожал ручей, убегавший из озера к другой таежной воде. Эти две веселые светлые полянки-лужка с бегущими по ним ручьями и светили тебе как окна прочного, надежного и приветливого дома…

Под елями, среди моховых кочек, куда не заглядывало солнце, белым весенним светом расходились цветы морошки, пряно пахло багульником, черемуха вовсю гнала вверх столбики будущих цветов, а березы, еще не одетые по-летнему, не убранные до конца, прозрачно стояли над водой в легких весенних накидках. Вода была еще изумрудно-прозрачной от недавней зимы и талых весенних потоков, пришедших сюда из елового лога, где еще, очень может быть, расплывались последние седые языки ледяных сугробов.

Я стоял у самой воды рядом с весенней березой и аккуратно опускал свою снасть к давно затонувшей еловой вершине. Из-под вершины нет-нет да и вырывались небольшие окуньки и, как зимой мормышку с мотылем, отважно били моего червя.

Окуньки были совсем маленькими, ловить их не хотелось, и вовсе не потому, что такая мелочь не доставляла, мол, удовольствия рыболову, просто было неловко изводить этих маломерных рыбок, как бывает неловко совестливому человеку срывать на поляне последние цветы.

Я оставил окуньков и наблюдал за кукушками… Кукушка уселась на сухую елку почти у меня над головой и оповестила о себе громким, настойчивым, «ку-ку, ку-ку»… Это был самец. Он разыскивал себе подругу и раз за разом объявлял об этом всему лесу. Вокруг было тихо, ветер, оставшийся где-то там, на подступах к озеру, не мешал различать даже шорохи мышей в опавшей листве, и «ку-ку, ку-ку» моей кукушки расходилось далеко и ясно.

«Ку-ку, ку-ку»… Но вот что-то изменилось в лесу, и упорный кавалер вдруг выговорил громче и настойчивей: «Ку-ку-кук, ку-ку- кук». И тут же с другой стороны озера ответила ему подруга: «Кликликликли…» Так всегда отвечает кукушка-самка на призыв самца.

«Кликликликли…» И вот разгорячившийся кавалер срывается с дерева, падает вниз и почти над самой водой несется к противоположному берегу… Как похож он сейчас в своем бреющем полете на ястреба-перепелятника - ну точь-в-точь проворный лесной разбойник.

Кукушка перелетает озеро и так же низко, почти касаясь прошлогодней травы, по дуге летит туда, где только что подала голос самка… И тут же из кустов выскакивают две небольшие птички и бросаются за кукушкой, как бросаются обычно за пернатыми разбойниками защитники своих гнезд.