У рыбацкого костра

Вышла рыба на стрежень - шапки у Федора нет, а держит. Опять мырь - и на дно! Две будары на стремя вышли, да здорова белуга, - не удержать, а в заводи, где Федор виден, четыре сажени глубины. - Бросай, - кричим мы ему, - бросай!

Но Федор не отступился, открыл нож зубами и опять: мырь!

До семи раз нырял, семь раз сердце у меня обрывалось. Ножом он все же распорол брюхо белуги, перевернулась она. Выволокли Федора, он уже не дышал, а за багор держался. Откачали.

- Ты что, - говорим, - очумел?

- Да как же я ее брошу, - говорит. - Сидим голодные, а гут еды на всю артель хватит!

Первым к нему подошел Захар Гряднов. Казак был справный.

- Пиши в артель! - сказал. - Трех коней, косилку и четырнадцать голов скота передаю.

Многие тут к Федору потянулись, потому что лицом показал он артельное дело. Шестнадцать пудов было в белуге! И один человек с таким чертом справился, жизнью рисковал за артель.

- Трактор потом прислали, - вспомнил парень.

- Трактор - это уж после, - сказал старик. - За трактором все пошли. Не об этом речь сейчас. Сила какая в человеке явилась. О себе не думал: десять лет на яру сидел, песни играл: - Ту-ту-ту! Ту-ту-ту! Будару у него в паводок унесло - посмотрел только и рукой махнул. - Плыви, говорит, челн. - Ту-ту-ту! - А как о людях стал заботу иметь, так и себя не пожалел.

- Партейный он! - сказал парень с гордостью.

- Партейным он стал через пять годов, - сказал старик…

Из темноты показался Федор Климентович Мырь. Под мышкой он держал корзину, в которой что-то булькало и переливалось. На руках у него висели круги колбасы.

- Где был,Федор? - спросил старый казак.

- Кооператора будил, - ответил Мырь. - Гость из города. Пойдемте, казаки, с нами…

‹№2, 15)

Михаил Заборский

«Двадцать два несчастья»

Некоторые называли его Епиходовым, по фамилии бессмертного персонажа «Вишневого сада», другие - «Двадцать два несчастья», третьи совсем лаконично - «Двадцать два».

Следует оговориться: преследовавшие его неудачи касались единственной стороны жизни нашего героя. Во всем остальном она была заполнена благодарной творческой работой, общественной деятельностью и, следовательно, массой тех хлопот - больших и малых, - которые осмысливают и красят существование каждого из нас.

У него была дружная веселая семья. И со здоровьем было не так уж плохо. Чего бы, казалось, еще надо человеку?

Но, оказалось, надо! На пятом десятке вмешалась страсть к рыбной ловле - прилипчивая, неуемная. Все дни досуга стали отдаваться любимому занятию. Но именно здесь и оказался зарыт корень всех бед. Дело в том, что с рыбалкой чертовски не везло.

Из описаний его неудач рождались бродячие рыбацкие анекдоты. Узнавая раньше всех о счастливом месте, он, как правило, попадал туда позже всех, когда уже заканчивался непостижимый рыбий «жор»; если его кусал комар, то обязательно под глазом, и, как на дрожжах, вздувалась обидная шишка; он приезжал домой с перевязанными пальцами - зубастые щуки сторицей платили ему за доставленные неприятности; летом он падал в воду с самой устойчивой лодки (плавал он, кстати, неважно); осенью прорезал жесткой болотной осокой резиновые сапоги, отчего часто страдал флюсами; даже зимой ухитрился провалиться под лед, шествуя в самом конце многолюдной компании рыболовов.

Рыбы, зацепившись за его снасти, обидно рвали их или срывались с крючков самым непостижимым образом. Спрятанную на берегу добычу безошибочно находили хори, коты или поросята. Был случай, когда под самым его носом какой-то неприлично бойкий петух выклевал глаза у пойманного им большого судака…

Всякие бывают рыболовы. Некоторые даже косились и с осторожностью делили с ним компанию, утверждая, что он несет неудачу не только себе, но и своим спутникам. Многие давно привыкли к этим неожиданностям и добродушно посмеивались, загадывая очередной «номер» и даже заключая пари о возможных приключениях нашего героя.

А вместе с тем это был истинный энтузиаст спорта. Наблюдательный, дотошный, он никогда не удовлетворялся уже найденным и всегда стремился вперед. Он рыскал в самых глухих затаенных углах водоемов и, пожалуй, за двести километров вокруг столицы не нашлось бы ни одной речки или ручья, которых он не обследовал бы самым тщательным образом. Его знания были подобны живой рыбацкой энциклопедии, которой многие бесцеремонно пользовались, бессовестно подтрунивая над его вдохновенным составителем…

Мы выехали на вокзал в теплый вечер мая. Так как среди нас был «Двадцать два», мы не нашли ничего незакономерного в том, что только вчера расписание поездов изменилось и час тому назад ушел поезд. Следующий был утром. Нам предстояло провести хотя и короткую, но свежую ночь в садике на вокзальной площади.